Тревоги и свершения

Николо-Пешношский монастырь.
Тревоги и свершения.

Преемником Макария стал иеромонах Пахомий, строитель Берлюковской пустыни. Но не успел он вступить в должность, как грянула Отечественная война. Враг уже приближался к Москве, и сердца пешношских насельников трепетали. Неужели повторится трагедия двухсотлетней давности, когда обитель была разорена польскими интервентами?

Москва была занята неприятелем, и зарево гигантского пожара было видно за много вёрст от столицы... Решено было монахов распустить по бессрочным билетам — идти, кто куда пожелает. Священные реликвии и самое драгоценное имущество уложили в ящики и под присмотром казначея Максима отправили в город Кимры Тверской губернии, на волжские берега. А в обители остались только престарелые, готовые к страданию и смерти. Они-то и совершали богослужение — тайно, без звона. О как горячо молилась братия об отвращении «нашествия иноплеменных»! И Господь внял этой молитве. Заступничеством Пресвятой Богородицы и святителя Николая монастырь был спасён. Враг остался в столице, не дерзая продолжать наступление. А завершение 1812 года ознаменовалось позорным отступлением французов и почти полной гибелью армии «двунадесяти языков».

Памятником этой победы стала Сретенская церковь. Её распространили к западу, сделали новые каменные лестницы. К сожалению, «за теснотою» был упразднён Богоявленский придел. Храм расписали внутри и отчасти даже снаружи.

«По окончании всего, с благословения Августина, епископа дмитровского, управлявшего тогда московскою митрополиею, церковь эта была освящена самим строителем, на новом антиминсе, 1815 года, ноября 17 дня. В то же время, на оставленном при Макарии, между трапезою и братским флигелем, пустом месте сделана каменная пристройка, и тем оба эти здания соединены под один фасад, и братская трапеза распространена, и внутри расписана стенным писанием».

Любопытно, что во время работ 1815 года была сделана интересная находка. Обнаружили клад. В глиняном сосуде находилось восемь фунтов серебряных монет, в основном — чеканки времён царя Михаила Феодоровича. Впрочем, среди них было несколько экземпляров времени Василия Шуйского и даже одна «денга рязанская» ордынской поры. Так ещё раз символически пересеклись тревожные события начала XVII века и наполеоновских войн...

Кроме церковных наград, отец Пахомий был удостоен особой почести. В 1817 году, во время визита в Москву императора Александра I, он был представлен государю и беседовал с ним.

В 1819 году на должность строителя был назначен духовник и казначей обители иеромонах Максим — человек, прославленный своей духовностью и смирением.

Родился он в Твери, в 1755 году, в благочестивой купеческой семье Василия и Параскевы Погудкиных. В миру носил имя Никиты. С юных лет он отличался необыкновенным стремлением к церковной службе, чем весьма радовал родителей (отец его был соборным старостой).

Услышав о славе Николо-Пешношского монастыря, Никита решился отправиться туда. Затем он подвизался в нескольких обителях, вернулся на Пешношу и здесь принял постриг в 1795 году с именем Максима. Через год избран духовником братии, ризничим и библиотекарем.

В 1805 году отправили его в московский Сретенский монастырь, в 1806-м он перевёлся в Берлюковскую пустынь. Когда же в 1811 году его друга, берлюковского строителя Пахомия перевели на Пешношу, то вместе с ним вернулся в любимую обитель и Максим, на прежнюю должность духовника обители и казначея.

Именно во время настоятельства Пахомия случилось событие, весьма важное для монастырского летописания. В 1815 году, 15 июня, поступил в монастырское заключение молодой учёный, Константин Фёдорович Калайдович, который станет впоследствии знаменитым историком и археологом. В монастырь же он попал за участие в дуэли — дело, увы, весьма распространённое в ту пору.

Но скорбное и печальное заключение обернулось ему на душевную пользу и на благо обители. Он сдружился с молодым письмоводителем, отцом Мефодием (будущим настоятелем монастыря). Тот давал ему книги для чтения, монастырские архивные дела, древние рукописи, помогал в переписке материалов.

Константин Фёдорович проходил покаяние целый год и за это время составил обширный труд: «Историческое описание мужского общежительного монастыря Святого Чудотворца Николая, что на Пешноше». Сочинение Калайдовича поистине бесценно. Он зафиксировал исторические данные, предания, описал реликвии, всё то, что было утрачено в богоборческие времена. «Историческое описание» впоследствии неоднократно дополнялось, было издано и переиздано.

После ухода строителя Пахомия настоятелем Пешноши назначили Максима. Долго он отказывался от этого бремени, но, в конце концов, пришлось согласиться. Было это в ноябре 1819 года. Тогдашний Митрополит Московский и Коломенский Серафим благословил Максима на эту должность и в дальнейшем со вниманием следил за обителью и её настоятелем.

Передавая епархию преемнику, святителю Филарету, Митрополит Серафим обратил его внимание на Максима как на мудрого и доброго строителя.

Не зря строитель был удостоен такой благосклонности. Его настоятельство, кроме обычных поновлений и ремонта, знаменовалось несколькими замечательными событиями. Во-первых, был слит ещё один колокол весом более 36-ти пудов.

И самое главное — при нём в 1829 году была закончена больничная церковь во имя св. Димитрия Ростовского, соединённая с больничными палатами.

Это интереснейший пример монастырского зодчества эпохи ампира. Храм примыкает к восточному фасаду келий, придавая всему комплексу красоту и духовный смысл. Хотя он сравнительно невелик, но торжественность архитектуры производит сильное впечатление. Здание бесстолпное, перекрытое парусным сводом, снаружи увенчанное высоким куполом на глухом приземистом барабане. Постройка завершалась декоративной главкой и сияющим, покрытым червонным золотом крестом (такой же крест установили и на Сретенской церкви).

Особенно интересны боковые фасады: они обработаны глубокими лоджиями с четырёхколонными тосканскими портиками и фронтонами. Западная часть церкви делилась на два этажа — на верхнем ярусе располагались хоры. Таким образом, храм составлял единое целое с больничным корпусом.

Примечательно, что церковь освятил сам Филарет, Митрополит Московский и Коломенский. Любимый ученик Митрополита Платона, святитель Филарет (Дроздов) унаследовал не только его кафедру, но и уважительное отношение к Пешношской обители.

С этим освящением связан поразительный случай. Когда 29 июня 1829 года владыка Филарет прибыл в монастырь, он объявил настоятелю, что за ревностное служение намерен возвести его в сан игумена. Макарий наотрез отказался от этой «незаслуженной», как он считал, почести. Смирение строителя было настолько велико, что он даже нашёл благовидный предлог, чтобы не служить в этот день Литургию, только для того, чтобы его не назначили игуменом. Митрополит смирился со скромностью старца и более не напоминал ему об игуменстве.

Позднее владыка хотел наградить его хотя бы набедренников, но тот умолил архиерея освободить его и от этой награды!

Между тем труды Максима продолжались. В это время украшается и главный храм: «в соборной Никольской церкви устроены царские врата из серебра в отличном вкусе; церковная ризница и утварь улучшены и умножены».

Примечательно, что во время жестокой эпидемии холеры 1830 года болезнь не коснулась монастыря, хотя святыни обители не были ограждены карантином и Пешношу посещали все, кто желал.

Личность настоятеля производила сильное впечатление. Вот что позднее сообщил о нём пешношский историограф, иеромонах Иероним:

«Строитель Максим был жизни добродетельной и примерной для монашествующих, в церковных бдениях неутомим, в келейном правиле бдителен, в рукоделиях трудолюбив, в пище и одежде ничем не отличал себя от братии, вид лица его невольно заставлял каждого благоговеть к нему».

Но годы брали своё, и Максим стал проситься на покой. Тем более, что в обители начались раздоры... Святитель Филарет написал в 1836 году:

«Строитель иеромонах Максим, по неоднократной и настоятельной просьбе, от должности строителя увольняется с благодарностию за понесённое им служение и с тем, чтобы преемник с вниманием доставлял старцу мирное пребывание и упокоение, а старец преемнику поспешествовал сведениями и советами».

Таким преемником стал игумен московского Сретенского монастыря Сергий, который начинал монашескую жизнь на Пешноше, а теперь возвращался сюда уже как наставник и пастырь.