Богатый и Лазарь
Богатый и Лазарь.
Притча Иисуса Христа о богатом и Лазаре заключает в себе много поучительного. Здесь невольно останавливают наше внимание два состояния в мире, так часто встречающиеся: богатство и бедность. Избежать такого неравенства невозможно, но только нам по маловерию трудно примириться с мыслью о необходимости терпеливо переносить бедность и соединенные с ней неприятности.
Часто слышатся между нами жалобы на бедность, а в них обнаруживается и зависть к состоянию богатых, и недоверие к Промыслу (заботе, попечению) Божию. Кто верит в Промысел Божий, тот смотрит на счастье и на несчастье в здешней жизни как на средства к жизни будущей, жизни блаженной. Иисус Христос, обращая наше внимание на разницу между богатым и бедным в здешней жизни, открывает противоположность в жизни будущей для того, чтобы вразумить богатых не забываться в счастье, а бедных в несчастье не отчаиваться. Ведь не всё же оканчивается здешней жизнью.
В притче о богатом и Лазаре описываются богач, употребивший данные Богом блага на удовольствия, и нищий — больной, переносивший свои страдания с терпением и преданностью воле Божией.
Некоторый человек был богат; одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях; и желал напитаться крошками, падающими со стола богача; и псы, приходя, лизали струпья его.
Порфира и виссон показывают, что богач был человек знатный и любил хорошо одеться. Постоянные пиры его заставляют нас думать, что богач был окружен блестящим обществом. Отсюда понятно, что и место, где он веселился, соответствовало его роскошной жизни.
Это, конечно, были великолепные чертоги, где всего вдоволь. Здоровье богача было в цветущем состоянии, иначе бы он не веселился каждый день.
Таким образом, богач был вполне счастлив. Но тогда как богач веселился в своем роскошном доме, около ворот этого дома лежал больной и голодный нищий Лазарь.
Какое поразительное противопоставление богатства и бедности людской! Когда внутри палат блеск, торжество, в то же время у ворот их — нищета; в палатах дорогие кушанья, вина — у ворот жажда, голод, язвы; в палатах музыка и пение — у ворот стоны; в палатах изобилие мирского счастья — у ворот совершенное несчастие... Там — друзья, общество; здесь — одни псы! Какая горькая разница между детьми Отца Небесного!
Но и бедный может иметь отраду, хотя маленькую, в своей бедности, если только он здоров. Будет он трудиться, заработает и на хлеб себе, а при хлебе да здоровье нищеты уже не существует.
Бедному же Лазарю не дано и здоровья. Покрытый ранами, лежит он у ворот чужого дома и не может подняться, чтобы попросить подаяния.
Лазарь не видит сострадания к себе и в окружающих его людях. Напротив, как бы для увеличения страданий, и так тяжких, он лежит у ворот дома богача, чтобы видеть достаток и роскошь других, а в себе чувствовать голод.
Может быть, он мог бы слабым голосом высказать желание, самое неприхотливое: поесть хоть крошек, падающих со стола богатого, но некому было услышать его просьбу, исполнить ее...
Гости богача спешили наслаждаться; прислуга заботилась исполнять приказания хозяина, богач веселился. Кто же смел сказать богачу про бедного Лазаря! И не было человека, который бы сжалился над страдальцем... Псы приходили и лизали раны его. Псы исполняли долг человеколюбия к бедному — долг, забытый людьми.
Лазарь, облегчаемый услугой псов, благословлял руку Божию, наказующую и в то же время милующую. Богач же пировал с друзьями, и как ни разнообразны были его удовольствия, иногда жаловался на скуку. Он часто не знал, что ему делать, как убить время, где истратить здоровье, куда девать деньги... и снова пировал.
Умер нищий, и отнесен был ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его.
Итак, вот конец земному: явилась смерть — общая доля и богатых, и бедных — и картина изменяется.
Теперь разница между богатым и Лазарем исчезает: оба они лежат на смертном одре...
Посмотрим же на последнее различие их в земной жизни, на их душевное состояние при смерти! Страждущему Лазарю приближение смерти доставляет отраду, утешение. Со смертью ведь он ничего не теряет, кроме тела и тленного мира. Прошлое его не представляет ему ничего мрачного, страшного воображению, мучительного для совести, а напротив — картины светлые, напоминающие преданность его воле Божией и безропотное терпение.
Вот и богач, привыкший к роскоши и удовольствиям, внезапно захворал. Смерть его близка. Чувственная деятельность его прекращается.
Богач не испытал еще никаких страданий, ни душевных, ни телесных: и вот теперь он поражен страшными болезнями. Кто поможет ему? Доктора, хотя их и много у постели больного, напрасно придумывают средства для облегчения. Родственники и друзья напрасно воодушевляют его надеждой, мучения богача не дают ей места. Приятели, кутившие с ним вместе, видя, что он уже не товарищ им, отходят от него, тотчас же позабыв о нем.
Единственное утешение на смертном одре — это утешение религиозное. А кто даст страждущему сластолюбцу такое утешение? Кто осмелится сказать при смертном одре богача: ты жил так, как надо жить; потерпи теперь немного, зато потом будешь вечно счастлив! Голос проповедника — «покайся!» — был бы здесь гласом вопиющего в пустыне, потому что очень редко принимают его к сердцу богачи, подобные описываемому.
Да, тяжелы душевные страдания умирающего богача-сластолюбца! В теле болезненно разрываются одна за другой жизненные нити, кровь холодеет, а душа, привыкшая управлять этими нитями, душа, согревавшая эту кровь, не знает, что ей теперь делать. Она томится, мечется, изнемогает, напрягается, ей надо покинуть это тело! Куда же идти? Цель у нее была одна: служить телу, желавшему есть, пить и веселиться! Куда идти? Но вот порвалась последняя жизненная нить, как рвется туго натянутая струна, и душа тревожная, отчаянная понеслась неудержимо, понеслась быстро, увлекаемая неведомой силой, окруженная мраком, холодом, понеслась от тяжести своих грехов в ад вечный.
В то время как душа богача погружалась в бездну ада, родные, друзья и приятели хлопотали о приличном погребении тела богача. Все суетились около бренных останков.
В последний раз одели бренные останки в драгоценные одежды, облили и обсыпали благовониями, положили на богатый погребальный одр и при множестве народа торжественно проводили к могиле.
Вот последнее различие в жизни земной между богатым и Лазарем.
Как похоронили Лазаря, неизвестно. Очень может быть, тело его осталось неопрятанным после смерти, как было презираемо во время жизни.
Разница между жизнью богатого и Лазаря в земной жизни стала яснее, разительнее в жизни будущей, но только наоборот: теперь блаженствует Лазарь, а богатый бедствует, мучится.
Внимай себе, душа моя! Ты страдаешь в пораженном болезнями теле и горько сетуешь на тяготу страданий. О, вразумись бедствиями Лазаря! Можно ли быть несчастнее его?.. А когда он умер, душа его была принята ангелами, обрелась на лоне Авраамовом.
Временные несчастья приготовили ему вечное блаженство!
Но помни, что Лазарь умел пользоваться своим несчастным положением в здешней жизни. Он не роптал на Бога, как ни жестоки были страдания его, не возмущал жалобами ни себя, ни других, не уничижал ближних за холодность к нему, но с полной преданностью воле Отца Небесного переносил терпеливо горькую свою участь. Он надеялся на воздаяние, уповал на Господа и не был постыжен в своем уповании.
Нерадостны дни жизни твоей, душа, но это потому, что ты не приобщилась к радостям духовным. Ты слишком вдалась в любовь к миру и утехам его; оттого малейшее ограничение твоих желаний, прекращение обычной тебе деятельности наводит на тебя скорбь непомерную. Что сталось бы с тобой, если бы Господь не посещал тебя болезнями, частыми неудачами в жизни, которые хотя на короткое время вразумляют тебя, отвращают от мира и чувственности, обращают к благочестию? Тогда бы ты, погрузившись в заботы о наслаждениях скоропреходящих, вконец забыла бы Господа.
Если и теперь, часто озлобляемая болезнями, ограничиваемая в средствах к удовольствиям мирским, ты не радеешь о Законе Божием, не можешь всецело обратиться к Господу, что было бы с тобой, когда бы ты изобиловала благами мира, когда бы была предоставлена себе самой, своим страстям, всегда необузданным!
Велики твои скорби тогда, когда ты сравниваешь себя с другими, не из числа тяготу носящих. Утешься сравнением не с богачом Евангельским, а с бедным Лазарем.
Утешься верой, что Бог не попустит быть искушаемыми сверх сил (1 Кор. 10, 13). Лазарь прежде богатого избавлен от страданий смертью, столь для него вожделенной. По мере умножения скорбей ближе к нам становится окончательное разрешение от скорбей.
Твои скорби безотрадны, но только тогда, когда ты забываешь, что Господь с нами есть до конца века. Сладко страдать, уверившись, что Благий смотрит на нас среди страданий, внимает вздохам нашим, видит слезы наши, и Его ангелы, хранители наши, каждую слезу безропотной скорби собирают и сберегают для вознаграждения за нее вечными радостями.
Сладко страдать, уверившись, что страдания наши приближают нас к Отцу Небесному, что единственно через них мы становимся предметом особенных Его попечений. При умножении скорбей моих в сердце моем утешения Твои услаждают душу мою (Пс. 93, 19). Ибо по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше (2 Кор. 1, 5). Возможно ли желать чего более? Где искать лучшей доли?
О, душа моя, размышляй об этом внимательнее! Тебе не дано благ мира сего; но через это ты становишься приближеннее к Богу, Источнику всех благ. Тесен жизненный путь твой и усеян терниями; но этот путь ведет к Царствию, и нет туда другого пути, кроме того, на который ты поставлена. Путь этот указал нам Спаситель. Он Сам шел по нему, вслед за Ним все святые. Путь мирских удобств и довольства есть путь пространный, ведущий в погибель (МатФ. 7, 13).
Нет ни одного праведника в сонме праведных, который бы даром получил Царствие Небесное; все они стяжали его трудами и подвигами мужественными. В сонме их много таких, которые были знатны, богаты, образованы, добровольно отреклись от всех этих преимуществ мира, избрали путь скорбный и тесный, чтобы идти по голосу Господа вслед за Ним.
Итак, вразумись, бедная душа моя! Ты стоишь на прямом пути к Царству Небесному. Иди к нему, не оглядывайся ни вправо, ни влево; иди, вперяя взор свой на Господа Иисуса. Закрой глаза и слух от блеска и обонянии мира и плоти; простри руки и держись за крест Христов; не бойся изнеможения: потому что тебе остается только край креста Господня, а вся тяжесть взята Им на Себя. О, Господи! Я сознаю все это, верю непреложности Твоих обетовании, и сильно горит мое сердце желанием быть вечно счастливым взамен временных несчастий. Укрепи во мне веру, дай силу в подвигах терпения, чтобы сделаться достойным венца победного в Твоем вечном царстве.
И вот в аду, будучи в муках, богач поднял глаза свои и увидел вдали Авраама, и Лазаря на лоне его. Пока мы живем на земле, на ней и в ней мы ищем своего счастья и блаженства. Мирские удовольствия до того прельщают нас, до того овладевают нашим сердцем, что мы не в силах уже больше ни о чем думать, как об удовольствиях.
В этом состоянии никто и ничто не убедит нас, что наши удовольствия мгновенны, что они унизительны для души.
Ни бедность, ни болезнь, ни страдания не трогают сердца человека, огрубевшего в чувственных удовольствиях, не обращают его к вожделению рая, где своевременно мы могли бы заготовить себе место. Действительно, нужны адские мучения, чтобы возбудить в плотоугод-нике мысль о рае духовном. Эта истина, принимаемая нами равнодушно, даже отвергаемая, была известна и Евангельскому богачу. Ему закон и пророки указывали на суетность его ежедневного веселья, но ничего не действовало на сердце богатого... Люди, подобные богачу Евангельскому, всегда к себе внимательны и думают, что все должны быть ими заняты, все должны интересоваться их лишь судьбой. И вот богач, видя в раю блаженство другого, о котором на земле знать не хотел, теперь взывает: «Отче Аврааме! Умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой: ибо я мучаюсь в пламени сем».
Но напрасно грешник, осужденный на вечные мучения, просит о помиловании: сколько бы он ни просил, помилован не будет.
Только тогда восплачут грешные на участников в земных преступлениях; на тех, кто одобрял их порочную жизнь, на тех, чьи слова развратные, примеры вредные, были так завлекательны.
Восплачутся и на самих себя за то, что по примеру других и они увлеклись, и проклянут и день рождения своего. Стоны их, вопли и рыдания будут раздаваться безответно в пропастях ада: некому будет вслушаться в них, некому подать им и облегчения.
Господи, умилосердись хотя над нами, еще живущими на земле!
Не допусти некогда и нам быть ввергнутыми в эту страшную бездну пламени, где некому слушать вопли отчаяния, где уже нет места милосердию! Мы сознаем, что заслужили не милосердие, а наказание, а если бы не Твое человеколюбие к нам, то мы давно были бы низвергнуты в место вечных мучений, и уже не было бы для нас никакой надежды. Но Ты доселе хранишь нас, не хочешь погибели нашей, предоставив нам средства к очищению от грехов в слезах покаяния, ждешь нашего исправления.
Соделай же, Боже, да силою Твоею благодати измыемся, очистимся, паче снега убелимся, и будем отныне жить для служения Тебе Единому! Да перенесем безропотно, подобно Лазарю, все скорби и несчастия, которые Ты посылал и пошлешь на нас, помня, что здешние страдания ничто в сравнении с геенскими, которых мы достойны по нашим грехам.
Но Авраам сказал: Чадо! Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь.
Эти слова Авраама к богачу-грешнику, напоминающие ему прежние удовольствия, открывают для него новый источник мучений.
«О, что это были за блага! — возопиют грешники в аду, вспоминая свое прошлое. — Они были мгновенны, сопряжены всегда с неприятностями, огорчениями, заботами. И где теперь эти блага? Вместо них мы получили мучения, и трудно ожидать нам лучшей участи. О, гибельные блага! Вы не могли нас сделать вполне счастливыми даже на время, а сделали нас несчастными. Но мы сами виноваты. Мы знали добродетель всегда скромную, терпеливую, целомудренную, бегающую мирских утех, благодушную среди злобы, помогающую обидимым, смиренную среди почестей, довольную среди бедности, всегда счастливую надеждой и упованием.
Знали и обещания, данные ей, но при одной мысли стать под ее знамена болезненно сотрясалось наше развращенное сердце. Всё, нас окружающее, говорило в пользу добродетели, а между тем мы избрали путь греха и быстро двигались по нему. Какая пагубная сила увлекала нас к такому гибельному выбору! Теперь за мгновенное некогда наслаждение свободой, за исполнение прихотей неразумное мы осуждены на вечные мучения...»
Тогда вполне откроется грешнику любовь Бога Отца, не пощадившая для нашего искупления Своего Единородного Сына, и несмотря на то, не признанная, отвергнутая, поруганная нами!
И сверх всего того между вами и нами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят.
Для грешника, осужденного в геенну, мучительно даже вспомнить про блага земные, самоосуждение и сознание правды суда Божия, но это еще не все источники его мучений. Ад — это место скорбей, куда вливаются болезни из разных и бесчисленных источников, сообразно различным грехам и расположениям грешника.
Как ни ужасны мучения ада, но они не были бы так безотрадны, если бы когда-нибудь предвиделся им конец.
Напротив, грешнику дается уверенность против его воли и желания, что страдания его всегда будут одинаковы и никогда не кончатся.
О Боже, какая страшная участь грозит грешным! Та же вечность, страшная для грешников, будет служить полным источником блаженства для праведников. Ничто и никогда не возмутит их радости. Неизмеримая бездна, положенная рукой правды Божией, навсегда отделит их от множества осужденных. Миллионы лет праведник будет познавать любовь Божию более и более, будет любить Бога сильнее и сильнее, и, однако, по прошествии этих миллионов, время блаженной жизни нисколько не сократится.
Праведник будет жить, будет познавать Бога и блаженствовать столько времени, сколько будет существовать предмет познания и любви, источник блаженства — Бог, то есть вечно. Как отрадно, как приятно сердцу одно только воображение этой жизни!
Но источник блаженства останется навеки непонятным грешнику, а потому и недостижимым самое блаженство, а радость праведных для грешников сделается предметом зависти.
В другое время одна мысль, что наши ближние дошли до известного рода счастья, могла бы подвинуть нас на еще большую деятельность, чтобы сравниться с ними и даже превзойти их. Но в аду нет места соревнованию.
Время подвигов кончилось; победные венцы розданы праведным: теперь каждый блаженствует или бедствует, смотря по своей земной жизни. Из ада на небо и с неба в ад нет перехода.
С какой радостью грешник возвратился бы снова в мир, где он так мало был, в этот знакомый круг утех и наслаждений; но не для радости и веселья, а для слез, скорби, подвижничества, мук и страданий, — только бы ему этими временными страданиями искупить себя от страданий вечных. Но нет грешнику возврата! На земле человеку определено однажды жить, однажды и умереть, чтобы потом однажды наследовать жизнь вечную или вечные мучения. Одни только мы, живущие на земле, можем еще употреблять на добро или зло данную нам от Бога свободу для избрания одной из двух вечностей, которая скоро и неминуемо сделается и нашей долей.
Скольких бы мы избежали преступлений, сколько бы добрых дел сделали, если бы чаще думали о жизни вечной, ежеминутно к нам приближающейся! Будем же как можно чаще напоминать себе: ты живешь для вечности; все, что делаешь, думаешь и говоришь, чего желаешь и не желаешь, — все это ведет тебя к вечности; но к какой вечности: счастливой или несчастливой?
Думай чаще об этом! Думай наедине и в обществе, дома и на службе, всегда и везде.
Проникнись этой мыслью до того, чтобы и во сне она не покидала тебя. Знай, что по разлучении души с телом безвозвратно вступишь в вечность — вечность мучений!
Тогда сказал он (богатый): так прошу тебя, отче, пошли его (Лазаря) в дом отца моего: ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их.
Богатый жил в мире и не думал о будущей жизни, а теперь плачется на свою безрассудность. Пять братьев его живут еще в мире так же, как и он жил. Но им есть еще время одуматься. Богач знает по собственному опыту, что одних убеждений для них недостаточно. Боясь, чтобы и они не попали в ад, он просит Авраама о новом, по его мнению, способе вразумить их, а именно — послать в мир проповедника из царства мертвых. Но Авраам говорит богачу, что братья его имеют Моисея и пророков, и пусть их слушают; а если и их не послушают, то, если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят.
Мы христиане. Самое имя христианина внушает нам несомненность истины воскресения мертвых и будущей жизни: Христос возста от мертвых. Между тем и в нашей душе появляются сомнения если не о бытии будущей жизни, то о том, что действительно ли будут вечные мучения, хотя Слово Божие, Священное Писание ясно говорит нам об этом. Но мы имеем и другое уверение о загробной жизни, сохранившееся и в предании от времен первобытных, и в собственном сознании. Все это такие доказательства, перед которыми следовало бы смириться всякому неверующему.
Истина бытия будущей жизни всегда была известна роду человеческому из устного предания. Первоначально она указана первому человеку Самим Богом.
Адам, осужденный на смерть за непослушание воле Божией и в то же время извещенный о будущем своем Искупителе от греха, проклятия и смерти, конечно, знал, почему грозившая ему смерть отсрочена, знал, для чего продолжена его жизнь на земле, знал и то, куда он пойдет, расставшись с землей, и какая ждет его участь после смерти.
Эти познания, необходимые в бедственном положении Адама, познания, на которых основывались его вера, надежда и любовь, он обязан был, как отец и хранитель откровения Божия, передать своим детям. Таким образом, эти религиозные познания достигли слуха Ноя и его детей, а те, в свою очередь, передали их своему потомству. Но это есть только внешнее познание истины о будущей жизни. В душе нашей есть доказательство внутреннее, которое мы всегда при себе носим: это чувство бессмертия и стремления к нему, вложенное в душу человека Самим Богом, чтобы человек помнил о своем высоком назначении.
Истина о будущей жизни свидетельствуется и утверждается Священным Писанием. Эта столь важная истина была отчасти забыта людьми, омрачена, обезображена их страстями, которые она обуздывала. Бог захотел восстановить ее через Священное Писание, которое неизменно до скончания веков будет постоянно представлять перед глазами людей цель, для которой они сотворены.
По исполнении времен Бог, по Своему обещанию, послал к нам Своего Сына, между прочим, и для того, чтобы вполне открыть нам о будущей жизни и то, чего мы о ней доселе еще не знали, подробно объяснить все, что нас ожидает в будущей жизни: вечное блаженство, если мы будем веровать во имя Его, или вечные мучения, если останемся не покаявшись в грехах и неверии.
Эти тайны о будущей жизни открыл нам Сын Божий, Который принял на Себя искупление людей, научение их и суд над живыми и мертвыми. Это открыл Тот, Который пришел с неба на землю, сошел в ад и вознесся от земли на небо, Который в продолжении всей Своей земной жизни, в доказательство непреложности Своих угроз и обещаний, являл Себя повелителем всей природы, жизни и смерти... Кто не верит этой истине по одному Его свидетельству, тот умышленно желает себе вечной погибели.
О самих мучениях в аду Иисус Христос говорит, что они будут состоять в удалении от Бога, во тьме кромешной, огне неугасимом, неумирающем черве, в узах, плаче и скрежете зубов, в сообществе дьявола и ангелов его.
Итак, учение о вечности мучений основано на ясных и решительных словах Священного Писания, утверждено отцами Церкви, ограждено от тех, которые думают противно писанию, проклятием на Пятом Вселенском Соборе и исповедуется Святой Церковью.
Богач Евангельский суетой плотских удовольствий вытеснил из души своей верование в будущую жизнь, о которой говорили ему Моисей и пророки.
Теперь, находясь в муках ада, он узнал истину бытия загробной жизни, но сый в вечных муках на слова Авраама: «У них есть Моисей и пророки, пусть слушают их», — богач, по самому себе судя, возражает ему: «Нет, отче Аврааме; но если кто из мертвых придет к ним, покаются».
Очень может быть, что и в настоящее время есть желающие послушать проповедников с того света, чтобы удостовериться в действительности мучений.
Тогда Авраам сказал ему: «Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят», — потому что явление мертвых не может уничтожить источника сомнений грешников в вере. Как не верят они Откровению Божию, так и воскресшему мертвецу не поверят, что он воскресший.
Размышляя о бедственной участи богатого и Лазаря, Лазаря в здешней жизни, а богатого в жизни вечной, что ты, христианин, подумаешь о себе?
Если участь твоя здесь подходит под участь Евангельского богача, то осмотрись: нет ли у ворот твоего роскошного дома бедного Лазаря? Сойди к нему, пострадай хотя от вида чужих страданий! Не бойся струпьев и язв его, не погордись своей пышностью и красотой: бедный грязен и невзрачен, но, может быть, это наследник вечных благ Царя вечного!
Может быть, Сам Бог, некогда благоволивший принять на Себя зрак раба, послал бедняка к воротам твоим, желая, по милосердию Своему к тебе, напомнить тебе притчу о богатом и Лазаре, да не приидеши, по смерти твоей, на место мучения. Ты богат, но человек семейный; на тебе лежит обязанность оставить безбедным семейство? Вразумись, размысли: кто уверил тебя, что твое богатство достанется твоему семейству? Если вслед за тобой пойдут твои близкие, родные, кому останется имение твое?
Между тем своевременно мог бы ты снискать себе друзей на небе, умилостивить Самого Бога! Или если ты позван будешь в вечность после своих? Куда теперь девать тебе свое богатство? Ты побережешь его до скорой своей смерти, чтобы потом отдать его неимущим? Напрасно! Тогда твое уже будет не твое: из твоего добра, может быть, другие сделают что-нибудь доброе, но уже не тебе в заслугу. Милостыня тогда вменяется, когда бывает пожертвованием от доброй воли. Человек милостивый не то, что земля, из которой извлекаются дорогие металлы и у которой нет ни разума, ни воли! Но пусть твое добро перейдет прямо в руки твоих наследников. Во благо ли они употребят его? Может быть, им лучше было бы остаться в бедности? Впрочем, утешься, богатый!
Ты, расточая свое богатство бедным, с верой и упованием на Бога, приемлющего твои дары, — не оскудеешь.
Расточая свое богатство бедным, не оставишь в нищете и свое семейство: Бог, обладающий всеми сокровищами земли и неба, остается Отцом их.
Для нас, бедных Лазарей, пользующихся щедротами собратий благотворящих, может служить назидательным уроком следующее видение святого старца о приемлющих милостыню.
Благочестивый старец с юных лет жил в пустыне уединенно, в посте и молитве. Однажды пришел в пустынную обитель знатный человек из города с подаянием. Раздав всем инокам по серебряной монете, благотворитель принес к пустыннику златницу и усердно просил принять ее.
Старец не нуждался в подаянии и ни от кого не принимал его, довольствуясь чашей воды и черствым куском хлеба. Но теперь, по какому-то внутреннему побуждению, взял золотую монету от благотворителя. Затем, после обыкновенной полунощной молитвы, старец заснул, и ему представилось следующее видение.
Вот он, вместе с братией, стоит на пространном поле, которое покрыто колючим тернием. Светлый юноша подходит к каждому из братии и велит усерднее пожинать это колючее терние. Наконец подходит к старцу и говорит: «Что же ты стоишь праздно? Жни терние! Вчера, вместе с братией, ты нанялся в эту работу и получил больше других, именно — золотой, когда другим дано только по сребренику, а теперь стоишь праздно, когда другие усердно работают. Ты больше других принял, больше других должен и работать. Это терние — грехи того, кто вчера подал тебе милостыню. Итак, трудись в поте лица твоего!..» (Чет. Мин., 7 марта).
Что ж, возлюбленные сострадальцы! Будем ли и мы праздно принимать благотворения от наших благотворителей? О нет! Наше сердце умеет помнить благодеяния; наши слезы умеют течь ко времени, не напоказ... Для Бога больше ничего и не нужно от нашей благодарной нищеты. Итак, станем теперь же, друзья мои, теперь же, каждый в своем месте, станем на молитву перед Богом и поплачем перед Ним за грехи наших благотворителей; помолимся, да поможет им благодать Божия ходить по стезям святых Его заповедей, да соблюдет их здоровье и предохранит их от всякого зла. Остальное, что относится к земному их счастью, Господь устроит; ибо Он Сам сказал: ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам (МатФ. 6, 33).
Но не теперь только, а и всегда будем вспоминать в молитвах наших к Богу всех добротворящих и благодею-щих нам (свящ. Н. Успенский; 2-е изд.).
Далее: Утешение бедняку
