Роспись небольшого храма –
умение особенное
Какой должна быть роспись небольшого по размерам храма? Стоит ли вообще расписывать маленькую церковь?
Как организовать стенопись в малом пространстве? Об этом размышляет наш постоянный автор, руководитель стенописной артели «Радость» Борис Алексеевич Алексеев.
– Вы предложили избрать темой разговора роспись малого храма. Почему эта тема заслуживает отдельной беседы?
– Роспись небольшого храма – тема особая. Казалось бы, благоукрашение малого пространства не требует больших усилий, но это не так. Кто-то спросит: «Не лучше ли вообще оставить в храме белые стены? Белое – чисто, тихо, красиво». Древние на такой вопрос отвечали: «Нет! Храм – это Небо на Земле, а небо – это миллиарды звезд и событий во Вселенной! Разве Божественная история как доминанта всего сущего в мире не вправе стать изобразительным богословием на стенах земного Неба?» В каждом храме совершаются Таинства Церкви, значит, и роспись всякого храма, независимо от его размеров, должна стать изобразительной оправой совершающихся Таинств, в полноте выполняя богословскую и педагогическую задачи. Среди храмов древней Каппадокии есть совсем небольшие пещерные церкви, где нельзя даже встать в полный рост, но они украшены удивительными по полноте и силе воздействия росписями. Мне довелось в некоторых из них побывать, и я свидетельствую, что их физические размеры исчезают, когда ты находишься внутри и благоговейно всматриваешься в огромное количество изображений святых в обрамлении затейливых орнаментов. Воистину – звездное небо! Подобная роспись выполняет все те же задачи, что и стенопись величественного собора, где присутствуют и иконография Страшного суда, и сюжеты двунадесятых праздников. Бывает так: встать в рост невозможно, а на своде храма-пещерки написан образ Пантократора в Небесных силах. И ты стоишь не дыша, касаясь головой Бога...
– А ведь порой можно увидеть в большом по размеру храме совсем немного образов?
– Увы. Это традиция так называемого позднего стенописания, когда основная площадь стен занята альфрейной живописью и тональными выкрасками, в лучшем случае орнаментами, а богословия практически нет. Смотришь на такую роспись и невольно думаешь: «Не иконоборчество ли это?» И хотя такой стиль росписи исторически существовал - стоит ли следовать ему сейчас, когда пришло время оглашать и проповедовать? Моим учителем стенописи был отец Георгий Дробот - священник и потомственный иконописец, из семьи русских эмигрантов.
Отец Георгий наблюдал древнюю фреску по всему миру, изучал эту удивительную древнюю технику, составил огромный каталог. Двадцать лет назад он приехал в Москву из Парижа, набрал группу художников - мы тогда только присматривались к работе в храме - и предложил обучить технике фрески. Прежде чем приступить к росписи, мы узнали, как правильно изготовить творило - яму для гашения извести, как замесить известковый раствор и наложить его на стену, которая тоже готовится особым образом. Его уроки стали настоящей школой мастерства... Так вот, отец Георгий говорил: «Я делаю орнамент там, где не могу написать фигуру», т.е. учитель вложил в нас принцип максимальной богословской насыщенности, где орнаментальное оформление – лишь тончайшая рама для изобразительного богословия.
– Получается, что роспись малого храма может стать не менее сложной работой, нежели роспись храма с гораздо большей площадью стен?
– Да, а иной раз и посложнее. Помимо размещения определенного количества богословия, в малом храме очень важно грамотно организовать пространство. Ведь композиция должна вести нас по ярусам росписи, как по ступенькам, тем самым зрительно раздвигая малое пространство.
– Артель «Радость» недавно закончила роспись подклетной церкви собора Зачатьевского монастыря, посвященной всем преподобным. Это удивительный по духу храм, о котором мы как-то уже рассказывали в нашем журнале.
– В Зачатьевский монастырь наша артель попала волей печального случая. Был у меня коллега и товарищ – замечательный церковный изограф Александр Работнов. Нелепый, несчастный случай унес его жизнь.
Сын Александра, Антон Работнов, известный московский художник, предложил мне совместно продолжить начатое его отцом дело – выполнить роспись храма Всех преподобных. Так, на волне скорби о погибшем товарище, я оказался в стенах удивительной обители, работа в которой, и прежде всего возможность обсуждения задач росписи лично с игуменией монастыря матерью Иулианией, стали для меня и всех наших артельцев настоящим духовным приобретением. Работая над росписью по 8-10 часов в день, мы дышали зачатьевским воздухом этого уникального монастыря, поднявшегося практически из небытия. А при взгляде изнутри и снаружи на главный собор у меня впервые возникало вневременное ощущение архитектуры. Стены, недавно сложенные в честь Рождества Пресвятой Богородицы, не воспринимались мною как новодел, во всем великолепии передо мной стоял древний намоленный собор!
Сам же храм Всех преподобных отцов и матерей, в подвиге поста и молитвы просиявших, удивителен. Это подземная церковь, которая устроена в подклете монастырского собора. Проход в южной стене ведет в одно из сакральных мест монастыря - костницу. Когда строили собор, нашли огромное количество захоронений. Останки благоговейно сохранили и сложили в костницу Сотни черепов - а в центре надпись: «Мы были такими же, как вы, вы станете такими же, как мы»...
Беседовала Алина Сергейчук
Источник материала: журнал «Благоукраситель» № 43 (лето 2014 г.) издательства «Русиздат».
