Расширение адаптационных возможностей человека

Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время...

Ф. М. Достоевский.

Невежество — это демоническая сила, и мы опасаемся, что оно послужит причиной еще многих трагедий.

К. Маркс.

Немало времени прошло с тех пор, когда были запечатлены эти мудрые слова, и немало уже наука сделала, чтобы разгадать тайну человека. Маркс открыл социальную сущность человека. В последние десятилетия огромных успехов достигла наука в изучении особенностей биологической природы — в разных ее аспектах, охватываемых зачастую общим понятием биология человека.

Успехи эти открывают нам как бы заново человека, ио и новую бездну тайн, которые заключены в нем. А это порой приводит к существенным антинаучным трансформациям в массовом сознании, к своеобразной мифологии в век НТР. Причем ее появление не всегда можно объяснить злым умыслом. Удивление «странностью» многих новых и уже известных науке явлений, с которыми не может совладать обыденное мышление, порождает ненаучные представления о них. К сожалению, и внутри самой науки нередко порождаются сегодня мифы, перед которыми бледнеет любая художественная фантазия.

И это в особенности относится к современной науке о человеке, сделавшей колоссальные успехи в изучении молекулярных механизмов наследственности, в познании мозга, психики человека и его поведения. Возникающие здесь мифы, обосновываемые научно-техническими возможностями, ио не учитывающие человеческую реальность и социальные, условия их воплощения в действительность, нравственно-гуманистические аспекты существования и развития человека и человечества, могут быть отнесены к тому, что еще Эразм Роттердамский включал в свою «Похвалу глупости». С той лишь разницей, что они, как и все в наше время, приобретают более опасный, глобальный характер. Правда, опасны ие только глупость, но и невежество как мало, так и много образованных людей, привыкших к тому, что «очевидное невероятно», а потому убежденных, что с наукой можно не считаться, если она не дает «невероятных» объяснений очевидному.

В эпиграфе к этой статье приведены слова Маркса о невежестве как «демонической силе», которая может послужить причиной многих трагедий. И как бы в унисон с этим предупреждением Ч. Дарвин замечал, что «невежеству удается внушить доверие чаще, чем знанию, и обыкновенно ие те, которые знают много, а те, которые знают мало, всегда громче кричат, что та или другая задача никогда не будет решена наукой».

Сделав такие вводные, отнюдь ие только иронические замечания, рассмотрим, весьма фрагментарно, конечно, некоторые тайны и загадки, а лучше сказать — проблемы, или, как говорил Ч. Дарвин, задачи науки в изучении человека сегодня и в будущем. Посмотрим одновременно, как они буквально обрастают всякого рода мифами, спекулирующими иа нерешенности или недостаточной решенности этих задач.

Одна из таких задач сегодня — это адаптация, приспособление человека к необычайно резко изменяющимся условиям его природно-биологического, социального и духовного существования. Здесь-то и порождаются многие мифы, весьма далекие от реальности, но обращенные в будущее как реальность, которую пока что нельзя проверить. Посмотрим, как это происходит.

Наука говорит нам, что человек будущего, безусловно, необычайно расширит свои адаптационные возможности с помощью самых разнообразных средств, включая фармакологию, психотерапию, и это даст ему возможность полноценно и без ущерба для здоровья действовать в самых сложных экстремальных условиях. Уже сегодня получены результаты, которые свидетельствуют о новых, неизвестных нам доселе резервах биологической природы человека, его психофизиологических возможностях. «Биологическое оснащение человека» показывает свою универсальность и неслучайность.

Но человек еще должен высвободить не задействованные пока резервы своей биологической природы, направить их по пути гармонизации с социальными, психическими и нравственными силами, которые он еще не научился прочио удерживать в гомеостатическом состоянии (это касается, например, так называемых стрессовых состояний, а также всякого рода психических аномалий, возникающих в условиях эмоциональной сверхнапряженности и т. п.).

Однако на пути к этому науке предстоит разгадать еще немало непонятных для нее сейчас свойств биологической природы человека. И самая большая загадка, которую предстоит раскрыть, — это человеческий мозг, интеллект, психика как комплекс сознания и инстинктов. Современная нейрофизиология, занимающаяся этим, находится в процессе бурного роста, который, как полагают некоторые ученые, в ближайшие полстолетия должен привести к решению главных вопросов, поставленных наукой о мозге на протяжении многих веков ее развития.

Это касается изучения деятельности мозга не только на клеточном и молекулярном уровнях, но и его системных связей и взаимодействий. Системное функционирование обеспечивает высшую нервную деятельность человека, интеллект, сознание. Раскрытие их механизмов будет способствовать более эффективному использованию в будущем резервов человеческого мозга, о чем так много говорят и пишут сейчас в научной и популярной литературе.

Здесь возникает много сложных проблем как естественнонаучного порядка, так и социально-этических, а потому многие ученые, признавая допустимость искусственного влияния на работу мозга (химические стимуляторы, электрические воздействия и т. д.), выражают серьезные опасения по поводу отрицательных последствий, могущих возникнуть в этой связи.

По мнению академика П. К. Анохина, «если когда-то состоятся попытки сделать интеллектуальные способности продуктом химических и обучающих лабораторий, то вполне может случиться так, что при последующем развитии науки с более высокого ее уровня мы увидим, что внесли в мозг человека необратимые изменения, которые, к несчастью, уже нельзя будет устранить».

Поэтому задача заключается в том, чтобы для повышения активности интеллекта эффективнее использовать имеющиеся ресурсы мозга.

Будущее человека связывается с совершенствованием деятельности его мозга, но вместе с тем наука пока не дала ответа и на вопрос о том, не появятся ли новые резервы и ресурсы мозга в ходе естественной эволюции определенных его участков? Ответ на эти и другие вопрось; позволит лучше определить будущее человека в развитии его психофизиологических, интеллектуальных и эмоциональных возможностей и способностей.

Сейчас трудно с большей или меньшей точностью сказать, в каком направлении и, главное, какими методами будет осуществляться это развитие. По-видимому, однако, это не будет какой-то один — естественный или искусственный метод, но скорее — соединенный, комплексный.

В связи с этим возникает вопрос: не придет ли на смену Homo Sapiens — человеку разумному какой-то «сверхчеловек», во всех отношениях отличающийся от современного? Не возникнут ли какие-то новые формы человеческого существа, соединенного с биокибернетическими устройствами,— своеобразные «биокиборги»? Не вступит ли человечество в новую стадию своей эволюции, на которой человек будет создаваться в значительной мере искусственно: фабрикуемый с помощью генной инженерии и биокибернетики «сверхчеловек», обладающий экстрасенсорными и экстраинтеллектуальными качествами?

Эти и другие вопросы не надуманы, к подобным предположениям и проектам обращаются не только фантасты, но и порой серьезные ученые.

Идея искусственного конструирования человека, то есть своеобразной «гомоинженерии», делающей человека равным, если уж не самому господу богу, то по крайней мере его антиподу — демону, существует, наверное, столько же, сколько и человек с его способностью к фантазиям, грезам, мифам, да и к научному прогнозированию тоже. В науке эта идея возникает вначале как смутное, смешанное еще с донаучными мифами ощущение ее зарождающейся сиды и могущества, как устремленная в будущее фантазия, и вместе с тем опасение грядущей «демонии» науки. Вспомним Гете и его «Фауста», где он вывел нового героя — Гомункулуса — лабораторного двойника человека, созданного доктором Вагнером с помощью Мефистофеля. Правда, Гомункулус сознает, что ему надо еще «поставить точку над «i», то есть «доделаться», чтобы в полной мере стать человеком. И Гете замечает в связи с этим, что такие существа, как Гомункулус, еще не омрачены и не ограничены законченным воплощением в человека.

У английской писательницы Мэри Шелли в ее романе «Франкенштейн, или Современный Прометей» 1818 год) конструирование человекоподобного монстра уже получило все те негативные последствия, которые и сегодня сопровождают многие утопические проекты выведения «нового человека» с помощью науки. В столь же нашумевшем романе известного английского сатирика О. Хаксли «Прекрасный новый мир» 1932 год) эта идея была доведена почти до абсурда, и все-таки она продолжает смущать умы отнюдь не только писателей-фантастов, но и ученых, в том числе современных, апеллирующих, в частности, к евгенике и ее новым вариантам, связанным с попыткой использовать методы генной инженерии в «конструировании» человека, способы клонального размножения, то есть делением, фрагментацией и т. п.

Так, американский футуролог Алвин Тоффлер в своей последней книге «Третья волна» пишет: «Не попробовать ли нам совершить биологическую перестройку людей в соответствии с профессиональными требованиями,— скажем, создавать пилотов с более быстрой реакцией или сборщиков, не реагирующих на монотонную сборку у конвейера?»

К сожалению, не только А. Тоффлер поднимает этот вопрос в своих футурологических предсказаниях.

По мнению большинства ученых, это — реакционное направление, способное лишь скомпрометировать науку. Ведь то, что возможно, не значит еще необходимо, реально, гуманно. В условиях «расколотого мира» всякая возможность изменяющего воздействия на биологическую природу человека крайне опасна, она может быть использована как средство антигуманного манипулирования человеком (для изменения его психики, поведения).

Конечно, например, та же генная инженерия в будущем может послужить для лечения наследственных заболеваний («хирургия генов», замена патологического гена нормальным). Что же касается идеи «фабрикуемого человека» и прочих подобных ей, то в современных условиях ее реализация способна принести людям лишь новые беды, так как наука находится где-то в самом начале познания биологической природы человека.

То, что мы знаем о человеке, неизмеримо меньше того, чего мы не знаем.

Поэтому в данном случае речь должна идти уже не просто о соблюдении в научном исследовании принципов морали и этики, а и о законодательном, юридическом регулировании, что и делается, например, в отношении экспериментов на человеке.

Здесь непоправимый вред может принести не только злой умысел, но и невежество, основывающееся якобы на науке, а потому крайне опасное.

Что касается будущего, причем весьма отдаленного, то в этой области, как я думаю, предстоят крупнейшие события, может быть, самые крупные за всю историю науки. Наука вступит в «век человека», вся мощь научного знания обратится к нему как своему главному объекту. Но для этого нужны соответствующие разуму и гуманности человека социальные условия.

И, может быть, на этой стадии придет осознание уникальности каждого человека разумного и гуманного. А какие выводы последуют из этого, не нам судить: пусть это сделают люди будущего, которые окажутся, как мы надеемся, не только разумнее, но и гуманнее нас...

Это относится вообще ко всякого рода проектам, имеющим целью воздействовать на психофизиологическое развитие человка сегодня и в будущем, интенсифицировать его интеллектуальную деятельность с помощью ли естественных или искусственных форм воздействия на мозг и психику человека, путем ли разработки технических средств, моделирующих отдельные функции интеллектуальной деятельности. Проявляется такое, к сожалению, в попытках (разумеется, самих по себе весьма перспективных) создания «искусственного интеллекта», где также много упрощений и неоправданных экстраполяции, в ходе которых не учитывается определенный «порог сложности», связанный с общественной природой интеллекта человека, с тем, что человек — продукт не только биологической, но и социальной эволюции. Разумеется, «исконно человеческие» особенности деятельности мозга определяются не только этим. Сложнейший мир психики и сознания человека, его нравственные и эстетические переживания также вряд ли можно оторвать от общего процесса, обусловливающего человеческий разум.

Какие возможности видятся здесь с точки зрения перспектив биокибернетики?

Академик АН УССР Н. М. Амосов, касаясь прогнозов, относящихся к «будущей кибернетике в будущей медицине», полагает возможным создание творческого искусственного разума, но тут же рассматривает потенциальные угрозы от него для человека. Н. М. Амосов считает, что «существует еще более далекая перспектива изменения биологии человека, возможность неограниченного возрастания его интеллекта путем симбиоза с Искусственным разумом».

Речь идет, следовательно, о перспективе создания того, что я называю «биокиборгом». Но если с точки зрения Н. М. Амосова о «реальности этого пока говорить рано, хотя в принципе это возможно», то фантасты, да и не только они, но и некоторые серьезные ученые настроены более оптимистично, хотя, может быть, не столь реалистично. Так, согласно высказанному в 1972 году прогнозу американского исследовательского центра по прогнозированию «РЭНД-Корпорейшн», демонстрация симбиоза «человек-машина», повышающего интеллектуальные возможности человека прямым взаимодействием мозга и ЭВМ, произойдет уже в 2012 году. Академик АН СССР В. М. Глушков считал, что добиться полного симбиоза человека и машины ученые смогут к 2020 году.

Более того, по мнению ряда американских ученых (Дж. Бернала, Г. Сиборга) и других, такое развитие приведет к решению задачи передавать мысли непосредственно от одного мозга к другому, не прибегая к помощи языка слов, — и не только мыслей, но и эмоций, воспоминаний... Но это, как говорят прогнозисты, прогнозы «третьего или четвертого эшелонов», выходящие, как я думаю, за временные рамки реалистического научного определения перспектив человека.

Есть, однако, в зтом вопросе и нечто такое, что имеет большую актуальность уже сегодня. Исследования человеческого интеллекта, психофизиологических феноменов, механизмов запоминания, интуиции, разнообразных форм человеческой чувствительности получают различную интерпретацию в современной науке, сопровождающуюся порой всякого рода мифами и антинаучными домыслами, как это имеет место, в частности, в психоанализе, парапсихологии и т. п.

По-видимому, мы находимся в начале нового пути исследования человеческого интеллекта, психофизиологических феноменов. Этому, как представляется, будут способствовать попытки моделирования и технического воспроизведения определенных фрагментов бессознательного, усиливающего способность человека постигать окружающий мир и наслаждаться им.

Однако главное здесь — это исследование резервов «естественных форм жизни», заключенных в психофизиологии человека, работе его мозга, исследование сенсорных механизмов, саморегуляции, вообще всех тех механизмов, которые обеспечивают жизнедеятельность человеческого организма, и прежде всего его психику, и которые еще далеко не раскрыты.

Задача науки, как я ее понимаю, заключается здесь в том, чтобы не только исследовать новые возможности человека, в честности, в его психофизиологическом развитии, но и избегать опасных направлений экспериментирования, демистифицировать всякие сопутствующие научному поиску спекуляции и домыслы. Это касается как неоевгенических утопий, так и парапсихологических представлений, когда они объявляются «недоступными объективному анализу», сопровождаются идеалистическими и даже мистическими, шарлатанскими интерпретациями. Конечно, здесь есть и объективно устанавливаемые в ходе наблюдений и экспериментов факты, которые требуют научной интерпретации.

Отсекая идеалистические трактовки целостных системных сил и взаимодействия живых организмов (например, человек и его психика), мы не можем не отметить, что, видимо, именно в целостных системах ключ к материалистическому объяснению «загадочных» сейчас психических явлений, бессознательного и прочего. Поэтому необходим переход к действительно комплексному — целостному и системному их исследованию.

Однако это лишь одна сторона вопроса, связанная с возможностями научного познания. Но есть и другая, не менее важная — специфически человеческая, ценностно-гуманистическая, затрагивающая самые основы и смысл человеческого существования. И она, вероятно, будет играть все большую роль в будущем, включая определение программы научного познания (и тем более изменения) самого человека. Эта установка сознания позволит, как я думаю, реалистически ставить и «вечные» вопросы, касающиеся продолжительности жизни человека, его смерти и бессмертия, те вопросы, которые порождают сегодня немало мифов и утопических предположений.

Известно, например, что в современной геронтологии существует большое количество (около 300) самых различных концепций, делающих разные акценты на разных факторах процесса старения человеческого организма. Эти концепции иногда делят на две категории. Согласно одной из них, старение и смерть запрограммированы генетически; согласно другой, они обусловлены возникновением генетических повреждений, которые накапливаются, поскольку организм не успевает их восстанавливать. Как ближайшая перспектива утверждается идея о необходимости и возможности достижения с помощью разнообразных научных методов максимума видовой (биологической) продолжительности жизни человека (она определяется рядом ученых до 150 лет). Вместе с тем говорится, например, о возможности в будущем увеличить видовую продолжительность человеческой жизни до 1000 и более лет, а иногда и до... бесконечности. Речь идет в данном случае не просто о какой-то футурологической эйфории, но и о прогностических высказываниях ряда ученых-специалистов.

Существует международная ассоциация по проблеме «Искусственное увеличение видовой продолжительности жизни людей», которая исходит из того, что возможно и необходимо продлить жизнь человека на сотни лет.

Более гого, ряд ученых (например, А. Кларк в книге «Черты Будущего») считают, что человек достигнет бессмертия уже к ...2090 году! При этом обходится кардинальный вопрос: будет ли человечество всегда стремиться к максимально продолжительной длительности индивидуальной жизни и тем более к бессмертию, либо же человечество найдет другие решения, когда его социально-этическое и нравственно-гуманистическое сознание изменит само понимание смысла человеческой жизни до такой степени, что личность не будет отделять себя от человечества и его потребности и интересы окажутся наивысшими для нее?

Впрочем, такое отношение к смерти и бессмертию уже было хорошо показано Джонатаном Свифтом на примере «избранных» жителей Лапуты, «обреченных на бессмертие» и завидовавших в глубокой старости смерти других стариков. И гётевский Фауст отказывается от самоубийства не из эгоистического желания как можно более длительной жизни, а из любви к людям, чтобы разделить общую судьбу человечества (правда, ему сохранена при этом молодость). Мне кажутся поэтому наиболее обоснованными и привлекательными геронтологические установки нашего известного ученого И. В. Давыдовского, считавшего, что «долголетие и связанная с ним проблема активной творческой старости — это нечто более реальное, чем скучное бессмертие». Такая постановка вопроса находится в полном соответствии, как я думаю, не только с научными реальностями современности и по крайней мере ближайшей перспективы, но и главное — с социально-этическими и нравственно-гуманистическими принципами. Она утверждает жизнь как бесконечно историческую длительность, путем разумного и гуманного чередования ограниченных по времени индивидуальных жизней, как радость и печаль возникновения, расцвета, и смерти неповторимой и бесконечной самой в себе личности.

Прав был выдающийся советский демограф Б. Ц. Урланис, заметивший, что «мы ценим жизнь и дорожим ею именно потому, что она не бесконечна. Главное в том, чтобы нить жизни не обрывалась, пока не соткана вся пряжа, чтобы светильник не гас, пока в нем есть еще огонь».

В последнее время, однако, размышления о продолжительности жизни, о смерти и бессмертии человека порой порождают новую мифологию, причем она обращается зачастую в прошлое и странным образом идет иногда по пути реставрации забытых или полузабытых историей учений, включая религиозно-идеалистические. Дело касается при этом не только традиционных религиозно-идеалистических догматов о «бессмертии» человеческой «души», представлений о «воскрешении» и «загробной» жизни» (как сказано в «Екклесиасте»: «и возвратится прах в землю, чем он и был, а дух возвратится к богу, который дал его»).

Размышления об этих «вечных» вопросах обращаются сегодня, в частности, к представлениям и идеям жившего в конце XIX — начале XX века «загадочного старца» Н. Ф. Федорова, выраженным в его философии, или проекте «общего дела». В соответствии с этим «проектом» ряд интерпретаторов учения Н. Ф. Федорова всерьез обсуждает некоторые идеи «материального», а не «волшебного» осуществления «великой мечты» людей: стать бессмертными, путем «всеобщего воскрешения мертвых».

При этом идея «всеобщего воскрешения», несмотря на ее явную абсурдность и религиозно-утопический характер, связывается некоторыми авторами с современной наукой, в частности с учением о наследственности и современными биомедицинскими исследованиями путей увеличения видовой продолжительности жизни.

Конечно, такое вольное обращение с современной наукой, когда она «пристегивается» к религиозно-идеалистическим «интуициям» прошлого, вряд ли допустимо.

Тем не менее все это, как ни странно, встречает поддержку, в частности, у ряда ученых и литераторов и других представителей нашего «космического поколения».

Дело, однако, не ограничивается только этим. Зачастую здесь используются и «свидетельства очевидцев, побывавших на том свете». Имеются в виду распространенные на Западе писания людей, возвращенных благодаря успехам реаниматологии из состояния клинической смерти. Вышло несколько книг, в которых описывается «жизнь после смерти», переживания «умерших» и оживленных людей. И все это служит «доказательством» утверждения религиозно-идеалистической идеи о «загробной жизни». Известный советский специалист-реаниматолог В. А. Неговский убедительно опровергает в своих работах эти антинаучные спекуляции на сложных и до конца еще не изученных явлениях, возникающих при клиническом «умирании» и оживлении организма.

В такого рода спекуляциях и мифах игнорируется прежде всего научное, биологическое понимание проблем жизни и смерти. При этом оказывается в стороне и философский подход к этим проблемам, основывающийся на научном понимании смысла человеческой жизни, конечности индивидуального бытия и бесконечности исторического существования человечества, утверждающий бессмертие человека в том, что единственно и соответствует его сущности, — в материальной и духовной культуре человечества, в бессмертии его разума и гуманности.

Прекрасно выразил это замечательный советский ученый И. И. Шмальгаузен: «...Результаты нашей творческой деятельности не гибнут вместе с нами, но накапливаются для блага будущих поколений.

Так пусть же наш короткий жизненный путь освещается сознанием того, что человеческая жизнь много выше других жизней и только смерть обусловила возможность существования бессмертных творений его духа».

А вот перекликающиеся с этим мысли выдающегося нашего писателя-гуманиста М. М. Пришвина: «Пусть он умирает, даже в обломках его остается победное усилие человека на пути к бессмертию... От него навсегда остается то небывалое, что он рождает словом, делом, помышлением, поклоном даже, или даже пожатием руки или только улыбкой посылаемой».

Этими мудрыми и поэтическими словами, выражающими, однако, и научно и философски самую суть проблемы, так много мифологизируемой сегодня, мне и хотелось бы закончить свои заметки. И, возвращаясь к их началу, мы согласимся с тем, что человек — тайна, ио она разгадывается и будет разгадана наукой, искусством, всеми средствами человеческого познания, но не мифологическим мышлением, в чем нас пытаются уверить, к сожалению, не только люди, далекие от науки. Именно такая перспектива единственно достойна человека разумного и гуманного.

Член-корреспондент АН СССР И. Фролов

Статья «О человеке разумном и гуманном, а также о биокиборгах, бессмертии и восрешении мертвых и вообще о мифологии в век НТР».

Опубликовано в журнале «Наука и жизнь», № 4, 1983 г.