Разрушение Ивановской башни
Храмы Московской области
Церковь апостола Иоанна Богослова в Коломне
Разрушение Ивановской башни
Бедствия Смутного времени, денежные трудности и постепенное превращение Коломны в тыловой город — не способствовали процветанию её кремля. Уже в самом конце XVII века, в 1699 году, описи передают не слишком радостную картину:
«Башня Ивановская в ней были проездные ворота а ныне заделаны в вышину и з зубцами эта башня 16 сажен без чети, толщина той башни по городовой стене 7 с. а в город и за город 10 с, и та башня розселась во многих местах. Из ворот на город два всхода лестницы каменные осыпались а затвора у дверей нет. Над башни и лестницы и на роскате много построены и та башня и роскат покрыты тёсом а за городом та башня подсыпалась во многих местах».
Со временем столичные власти уделяли всё меньше внимания ремонту Коломенской крепости, а уездный город, естественно, не мог заниматься содержанием грандиозной постройки столичного масштаба. Некоторые части кремля, правда, поддерживались в достойном виде, и прежде всего, Пятницкие ворота — царский въезд в Коломну и памятник Куликовскому походу. А вот Ивановским, в силу их меньшей престижности, не повезло.
В начале XIX века ворота были столь ветхи, что стали угрожать падением. И тогда Успенский Брусенский монастырь купил у города его старинную башню — на слом. Эти страницы не красят ни историю Успенской обители, ни коломенские власти. Долгое время монастырь не мог найти средств для разборки ворот. Наконец после 1818 года «дело пошло».
Однако полной выгоды Брусенская обитель не получила. Дело в том, что, купив ворота в качестве каменоломни, их новые владельцы считали, что отныне и надвратная икона тоже является их собственностью. Но коломенцы думали иначе. Община храма Иоанна Богослова в Коломне тоже предъявила права на чтимый образ, с которым их престол был молитвенно связан многие столетия.
С 1822 года отца Симеона на приходе сменил священник Димитрий Рождественский, семейственно связанный с владыкой Филаретом. Он был отцом Костромского епископа Игнатия (Рождественского), родственника и духовного сына святителя. Мог ли Московский архиерей отказать прошению общины, с которой он был связан столькими воспоминаниями и родственными узами? Кроме того, передача чтимого образа сестрам Брусенского монастыря могла восприниматься как косвенное одобрение разборки Ивановских ворот. А разрушение этого выдающегося памятника военной и церковной древности тяжело воспринималось многими коломенцами.
К тому же перенесение иконы в духовно близкий ей храм должно было привлечь народное почитание к церкви. А ведь Иоанно-Богословскому приходу как раз в это время требовалась усиленная поддержка верующих. Планировались большие строительные работы. И получая икону с Ивановских врат, храм принимал вместе с ней и роль архитектурной доминанты. Теперь он должен был стать главным зданием площади взамен утраченной кремлёвской башни.
Жаль кремлёвской святыни... Приведём, в качестве своеобразного поминовения, слова известного знатока древностей Н.Д. Иванчина-Писарева, опубликованные в его знаменитой книге «Прогулки по древнему Коломенскому уезду» в 1843 году: «Башни этой крепости были некогда украшены каменною и иконописною святынею: на Ивановских (уже несуществующих) воротах стояли иссечённые из камня две иконы: Богоматери и Св. Иоанна Богослова. При сломке ворот их перенесли в ближайшую Богословскую церковь (прежняя игумения Брусенского монастыря, также ближнего, имела продолжительную тяжбу с духовенством этого храма, полагая, что святым изваяниям следовало принадлежать её обители). Они стояли на воротах около трёх сот лет. Я удивлялся изяществу стиля: вероятно ваятель был один из товарищей фряжских зодчих, строивших стены (Алевизы, большой и малый, были современники Микель-Анджеля). К сожалению, они раскрашены, как барельеф Св. Георгия в Московском Успенском Соборе».
Мы бы не стали, подобно Н.Д. Иванчину-Писареву, скорбеть о раскраске рельефа; многоцветие древних скульптурных икон — традиционная и, пожалуй, даже каноническая черта. Что касается его слов о двух иконах, то это, очевидно, оговорка. Речь явно идёт об одном образе с несколькими фигурами. Если бы существовало ещё одно каменное священное изображение, его, вне всякого сомнения, также перенесли бы в храм апостола Иоанна Богослова. Однако позднейшие исследователи не говорят об этом ни слова.
Например, Ольга Булич, дотошная исследовательница коломенских древностей, в 1920-х гг. очень подробно рассмотрела все священные изваяния, в том числе и в Богословском храме. Она упоминает о каменной иконе Богородицы с Христом и апостолом, говорит о деревянной резной иконе святителя Николая, называя его, однако, «менее интересным» по сравнению с изваянием из Спасского монастыря: «второй Никола (Богословская церковь)». Судя по контексту, это было изображение по типу Николы Можайского.
В то же время ни о какой второй каменной иконе нет и упоминания.
Во время нынешней расчистки трапезного храма в южном приделе была открыта ниша. Она пуста. Никаких следов каменного изваяния там нет. Если здесь и находился резной образ, то это, скорее всего, была деревянная рельефная икона Христа в темнице (о ней речь впереди)...
Далее: Храм как монумент
