Драма столетия
Храмы Московской области
Церковь апостола Иоанна Богослова в Коломне
Драма столетия
События 1905 года практически не отразились на Иоанно-Богословском приходе, да и на Коломне вообще. Вооружённая толпа смутьянов из рабочего посёлка Боброво 11 декабря 1905 года была рассеяна на подступах к городу у Рязанской заставы отрядом казаков и дружинников из Чёрной сотни.
Хотя изменения в приходской жизни, не связанные с политическим брожением, конечно происходили. Ведь именно в 1905 году к храму Иоанна Богослова в Коломне назначают нового священника.
Это был Николай Андреевич Соколов, который прежде, ещё с 1890 года, находился в клире Успенского собора, а теперь ему дали самостоятельный приход. Отец Николай состоял законоучителем в начальных учебных заведениях, занимал различные должности в епархиальном Кирилло-Мефодиевском братстве, отделение которого имелось и в Коломне. Он проводил духовные беседы для армейских «нижних чинов». Особенно интересно, что в 1905 — 1907 гг. батюшка проводил такие беседы в третьей и четвёртой батареях пятого артиллерийского мортирного полка, размещённого в Коломне. Известно, что революционное брожение имело место и в этих частях. Как знать, может быть, в том, что солдаты не присоединились к бунтовщикам, есть и некоторый вклад Иоанно-Богословского священника...
Когда первая волна смуты миновала, отец Николай Соколов с прихожанами задумал обновить внутреннее убранство храма. Прежние иконостасы, несмотря на всё их великолепие и торжественность, уже обветшали. В 1909 году вопрос об их замене решало Императорское Московское археологическое общество. Но, учитывая историческую ценность иконостасов и «ввиду их красоты и художественного интереса» переделку не разрешили (в советское время такие вопросы решались куда проще...).
Впрочем, собранные средства не остались втуне. На них приобрели два деревянно-каменных дома. В верхней, деревянной, части устроили квартиры диакона и псаломщика, а нижние этажи сдавались внаём под жильё.
В 1912 году церковным старостой был избран коломенский мещанин Филипп Проклович Буткин, представитель почтенной коломенской семьи.
В это время храм находился в цветущем состоянии. Его поддерживала арендная плата с церковных лавок, приходу принадлежали собственные дома, имелся небольшой процентный капитал, богатое убранство, приличная библиотека в две сотни томов...
В это время продолжается и архитектурное развитие площади. Около 1913 года рядом с гостиницей Фролова начали строить дом Эйнера. Этот памятник эпохи модерна, вроде бы, должен контрастировать с окрестной застройкой. Однако и в нём можно заметить черты, гармонирующие с ансамблем площади: арки и округлые завершения. Война 1914 года помешала закончить здание, и достраивалось оно позднее.
Война вообще многому помешала. Она проложила роковую черту, перейти через которую невредимой страна не смогла.
1917 год стал страшной вехой в истории России. Если бы февральские «демократы» знали, чем обернётся для них лично и для страны в целом их борьба против «ненавистного самодержавия», они бы сто раз подумали, прежде чем поддерживать революционный хаос. Ибо из народного безвластия вскоре вышли: гражданская война, голод, эпидемии и такой страшный тоталитарный режим, с которым не могут сравниться не то что наше либеральное русское самодержавие, а даже самые жестокие восточные деспотии. Такого террора и такого подавления человеческой личности ещё не знала история.
Впрочем, нельзя сказать, что граждане Коломны остались равнодушными свидетелями большевицкого переворота. «Пролетарские руководители» очень быстро показали свою несостоятельность. В городе наступил голод. И вот 28 декабря 1917 года начался голодный бунт, который перерос в самое настоящее народное восстание. Сигнал к нему подал набатным звоном колокол церкви Иоанна Богослова. Это произошло не случайно. В восстании принимала активное участие коломенская пожарная команда, а её наблюдательный пункт находился на этой звоннице.
Около полутысячи горожан собрались у храма. Отсюда коломенцы пошли по Астраханской улице, в сторону Рязанской заставы, штурмовать дом Шанина, в котором разместился так называемый «штаб Красной гвардии». Однако силы оказались неравными. Плохо вооружённая толпа была разогнана пулемётным огнём, около десятка человек погибли на месте. Для устрашения горожан большевики арестовали и казнили тридцать Коломейцев во главе с вдохновителем восстания «купцом Нестеровым»...
Были и жертвы со стороны большевиков и «сочувствующих»: М.С. Лазарев, М.Т. Толстиков, Г.Я. Буфеев. За то, что эти трое погибли, защищая советскую власть, их... лишили христианского погребения. Тела закопали, вместо кладбища, — на торговой площади. Место для «Красных могил» было выбрано у подножия шуховской башни, как раз напротив входа в храм. Достаивая этих несчастных людей таких революционных «почестей», большевики вероятно хотели досадить приходу того храма, от стен которого началось восстание. На деле получилось глумление над погибшими, прах которых не сокрыли в освящённой земле кладбища, а забросали пропитанной конским навозом грязью коломенского торга. А вместо креста памятником для «героев» смуты стала водонапорная башня. Нелепая и грустная картина, свидетельствующая о крайней степени помрачения рассудка. Что, впрочем, не ново. Сразу вспоминаются слова Псалмопевца: «Рече безумен в сердце своем — несть Бог...».
О каких-то гонениях на духовенство Богословского храма в связи с событиями 28 декабря 1917 года сведений не сохранилось.
Служба в большинстве коломенских храмов продолжала совершаться до середины 1930-х гг.
Парадоксальным образом именно 1920-ми гг. обозначен подъём молитвенной жизни Коломны. Он связан, прежде всего, с именем владыки Феодосия (Ганицкого).
Как известно, Коломенская епархия была упразднена в 1799 году. Однако после 1917 года возрождается Русская Патриархия. Тогда на короткий срок восстанавливается и Коломенская кафедра.
Владыка Феодосии Коломенский прибыл в свой кафедральный город в 1920 году и сразу же завоевал любовь и уважение верующих. Он прославился как молитвенник и ревнитель отеческой веры. В те годы безбожными властями был спровоцирован церковный раскол. Часть духовенства уклонилась в так называемое «обновленчество». И в Коломне было немало сторонников «новых веяний». Но авторитет владыки Феодосия был так велик, что никто не осмелился открыто перечить ему. Все прекрасно понимали: стоит священнику высказаться против епископа Феодосия, как он тут же лишится всех прихожан. Сегодня мы пока ещё не можем с уверенностью сказать, кто именно служил в Иоанновском храме в годы гонений и каких взглядов придерживались тогдашние пастыри. Сочувствовали они «обновленцам» или, напротив, следовали Православию, ещё не совсем ясно.
Очевидно одно: священноисповедник Феодосии бывал в церкви апостола Иоанна, молился здесь и не раз совершал Божественную литургию. Он не оставлял без своего пристального попечения ни один коломенский храм. При нём бережно сохранялись молитвенные коломенские традиции, неукоснительно совершались ежегодные общегородские крестные ходы (Покровский ход — память 1812 года, ход на Семик — в память об эпидемии 1848 года). Владыка Феодосии скончался в ссылке; канонизирован в 2006 году. Ныне его мощи почивают в Богоявленском Старо-Голутвине монастыре.
Во время гражданской войны в храмах Коломны производились массовые изъятия «церковных ценностей», якобы для «помощи голодающим». А на самом деле, как стало теперь известно, награбленное шло для поддержки Коминтерна и «мировой революции». Реквизиции не миновали и храм апостола Иоанна. Но основное собрание древних реликвий оставалось до времени почти нетронутым.
В это время в городе особенно славился Иоанно-Богословский хор, один из лучших в Коломне. Своей работой в нём был известен талантливый регент Константин Алексеевич Толстиков. Он сумел не только сплотить правый хор, но и бережно пестовал «резерв» — детскую группу.
Несмотря на упорное сопротивление верующих, обстановка становилась всё более тяжёлой. Постоянно арестовывали, а потом отпускали того или иного священника, неоднократно подвергался арестам и епископ Феодосии.
Даже внешнее окружение стало меняться. В октябре 1921 года была создана «комиссия по пересмотру названий улиц г. Коломны, образованная при Коломенском Уисполкоме». В частности, переименовали Астраханскую улицу — в честь Октябрьской революции.
17 мая 1923 года в газете «Голос труженика» была опубликована заметка «Бельмо на глазу» с требованием снести часовню Александра Невского напротив гостиницы Фролова. Ведь в ту пору в гостинице разместился Коломенский исполком. Вскоре святыня была уничтожена.
Спустя четыре года (1927), к 10-летию революции, «Красные могилы» значительно расширили. Как раз в это время планировалось уничтожение Бобровского кладбища у Коломзавода. А на этом месте были похоронены революционеры, расстрелянные карательной экспедицией Семёновского полка под командованием полковника Н.К. Римана в 1905 году.
Чтобы сохранить гробы с телами своих героев, их выкопали из освящённой земли и торжественно перенесли на Житную площадь, которую по этому поводу переименовали в «Площадь Двух революций».
Но все перечисленные мероприятия были только прелюдией.
В 1929 — 1930 гг. по городу прокатывается волна арестов священнослужителей, начинается постепенное закрытие церквей, со звонниц сбрасывают колокола. Начинается эпоха невиданного вандализма, тотального уничтожения памятников культуры.
«Ну а что же молчали специалисты, историки искусства?» — может в недоумении спросить читатель. Да ведь, как ни странно, храм и его собрание святынь вовсе не считались в ту пору такими уж ценными.
О нашей иконе писал профессор архитектуры А.И. Некрасов, который обследовал памятники Коломны в 1920-х гг. Но, откровенно говоря, коробит его снисходительно-пренебрежительный тон по отношению к драгоценной работе, уникальность и необычность которой для автора совершенно очевидны...
Коли XVI век вызывает у искусствоведов строгую оценку, то что уж говорить о XIX веке! Ольга Петровна Булич в своей книге, посвященной Коломне, выделяет несколько групп строительства. Пятая группа — классическая. «Но излишняя перегруженность добавочными портиками и колоннами, излюбленными среди местного купечества, сделали то, что в этой группе относительно художественной является лишь передача отдельных частей и деталей. Примером подобного злоупотребления колоннадой может служить Ивано-Богословская церковь на Житной площади».
Если для интеллектуальной элиты храм апостола Иоанна был лишь «относительно художественным» и оставался примером «злоупотребления», то чего требовать от местных ревнителей «культурной революции»?
Тогдашний вандализм отличался не только всероссийским размахом, он был, к сожалению, осознанным. Важно было не просто осквернить храм, а сделать это принародно. Сбрасывание колоколов с храмовой звонницы превратилось в настоящую демонстрацию. На глазах толпы слава и гордость Коломны — её бронзовые глашатаи — повергались наземь с громоподобным стоном. И гул от каждого удара сотрясал окружающие здания, отдавался в гробах «Красных могил», в сердцах живых людей, разносился над Старой Коломной зловещим смертным эхом. «Над Коломной умирали колокола», — напишет позднее Борис Пильняк. И это была не просто смерть колоколов. Это была мистическая смерть города. И одновременно — зловещее проклятие, которое сами над собой совершали участники и организаторы кощунства.
Некоторые коломенцы тайком собирали осколки «кампанов». И до сих пор живы люди, в чьих семьях, как дорогие реликвии, хранятся кусочки старинной бронзы...
Но особенно страшное впечатление производило принародное сожжение икон, безобразное атеистическое «аутодафе»! Очевидцы вспоминали шествие каких-то «делегаток» какого-то очередного «съезда». Они шли с иконами и на Житной площади бросали образа в костёр. Удушливо-гнетущая атмосфера этого бесовского представления была невыносимой. Один мужчина не выдержал, крикнул: «Что же вы делаете?!», но его схватили и куда-то увели.
И ведь никакой выгоды не получили люди от своего кощунства! Всё как обычно: «революция пожирает своих детей». Почти все «старые большевики», которые дожили до 1930-х гг., были арестованы и отправлены в лагеря или на казнь.
Показательна судьба одного из первых директоров Коломенского краеведческого музея — B.C. Аксёнова. В середине 1930-х гг. ему удалось «выбить» под музейные филиалы несколько церковных зданий, в том числе и храм Иоанна Богослова. Вскоре «старый большевик» был арестован, заключён в лагерь, а когда много лет спустя, уже после смерти И.В. Сталина, вернулся, то вскоре умер. С арестом B.C. Аксёнова все церкви у музея отобрали, кроме храма Михаила Архангела.
Но XX век принёс нашему храму и своего новомученика... Отец Алексий Троицкий священствовал в Подмосковье, арестовали его в ноябре 1937 года, в пору служения в знаменитом храме Покрова в Филях. Умер в лагере 20 февраля 1942 года. Но для нас важно, что родился он 1 февраля 1875 года в семье Иоанно-богословского псаломщика Николая Троицкого. Отец умер в 1896 году, просфорница-мать скончалась в 1903 году. Но они успели привить своему сыну твёрдость в православной вере. Именно детские годы, проведённые под кровом коломенской святыни, заложили семена христианского подвига. Отца Алексия канонизировали в лике новомучеников российских в 2007 году. И теперь Коломна может по праву воспевать: «Священномучениче Алексие, моли Бога о нас!».
Точная дата закрытия Богословской церкви пока не установлена. Это произошло между 1929 и 1934 гг.
С тех пор «использование» Коломенской церкви Иоанна Богослова отстояло далеко от тех «культурно-просветительских целей», ради которых безбожники отнимали храмы у верующих. В летнем здании устроили склад магазина, а в трапезной разместились конторы, отдел главного архитектора, а затем — торговый техникум.
Внешнее окружение тоже соответствовало стилю времени. В первой половине 1930-х гг. на Житной площади поставили стандартный памятник В.И. Ленину, а напротив Богословских рядов, через Астраханскую улицу — выстроили в новомодном стиле конструктивизма здание банка. Характерно, что ограду для него сняли с церкви Михаила Архангела. Остатки этих решёток и ворот были утрачены в 2002 году. Нынешние звенья ограды сделаны совсем по другому проекту...
В 1957 году, к 45-летию Октябрьской революции, в «Красные могилы» подзахоронили прах гимназиста Ивана Маркова, убитого в 1905 году. Петропавловское кладбище, где погребение находилось до сей поры, готовили к уничтожению и варварскому осквернению.
Год спустя, в 1958, братская могила на площади была достойно украшена. Здесь появился роскошный ансамбль, построенный по проекту архитектора И.П. Поникарова.
Уютный сквер из фруктовых деревьев (который уже существовал к тому времени), был окружён низкой белокаменной оградой. Над могилой выстроили декоративный склеп, также из белого камня, с трибуной, напоминающий языческие алтари (Пергамский алтарь, «Алтарь мира» в Риме и т. п.). Над декоративной чугунной дверью в склеп — возвышается трибуна, на которой высечен фриз: фигуры пролетариев.
Ступенчатый склеп венчается высоким обелиском. Снаружи могила обнесена белокаменными тумбами с чугунными лавровыми венками и гирляндами. Вообще по своей идее памятник напоминает один из проектов Мавзолея В.И. Ленина (не тот, что был осуществлён, а другой — с обелиском за трибуной).
Следует заметить, что этот памятник (несомненно, самый красивый в Коломне), поставлен довольно удачно. Он хорошо смотрится и с Астраханской, и с улицы Лажечникова, архитектурно сочетается с колокольней храма Иоанна Богослова, подчёркивая её высотность своим вертикальным акцентом. Зелень деревьев, белизна камня, чёрный металл — складываются в яркий декоративный ансамбль.
К числу недостатков памятника следует отнести непрочный материал — мягкий известняк. Не прошло и 50-ти лет, а камень уже крошится, несмотря на то, что его практически не использовали по назначению. Стоять на могилах во время демонстрации как-то неуютно. Поэтому на праздники сколачивали отдельную деревянную трибуну, а ступенчатая каменная пустовала.
Неправильность нахождения монумента на бойком месте понимали и в администрации. Ещё в 1977 году планировалось перенести захоронение и обелиск в Мемориальный парк (на бывшее Петропавловское кладбище). Но замысел этот не был осуществлён. И в настоящее время памятник остаётся на прежнем месте, стиснутый оживлёнными трассами, разрушаемый агрессивной воздушной средой; а площадь перед ним используется в качестве автостоянки. Сейчас идеология изменилась, но всё-таки будет жаль, если мы потеряем это произведение монументального искусства...
Однако вернёмся к истории храма.
В силу того, что Богословская церковь находилась рядом с горсоветом, за ней относительно неплохо присматривали, время от времени проводили ремонт. Колокольню подновляли в 1950-х гг., а в начале 1960-х гг. была проведена качественная реставрация. Одновременно с этим производится реконструкция торговых рядов. Ветхие здания разобрали и на их месте выстроили новые магазины, сохранив при этом общий характер прежних фасадов. Автор перестройки — М.А. Бондарев. Западный и южный фасады нового торгового каре не вызывают никаких нареканий. Восточный фасад менее удачен. Раньше в середине его был ход к роскошному портику апсиды. При новом строительстве доступ к храму с востока оказался закрыт.
Противоречивые чувства наполняли сердца православных при взгляде на Иоанно-Богословский храм... Внешнее благолепие радовало глаз. Но в то же время люди понимали, что осквернённая церковь подобна раскрашенному гробу и что внутри царствует мерзость запустения. Ни на шпиле звонницы, ни на главке церкви не было крестов. А если подойти к южным воротам, открывалось прискорбное зрелище: храм, вечно заваленный тарой едва ли не до половины четверика.
Болело сердце об утраченных святынях... Великолепный иконостас и образа были разрушены и сожжены. Икона святителя Николая — памятник времён Димитрия Донского, увезли в Москву. Деревянные изваяния Спасителя и Николы Можайского изъяли в Коломенский краеведческий музей. Однако эти реликвии не вошли в основную экспозицию. К 1941 году церковные резные изваяния пылились в Маринкиной башне. Когда началась война, башню передали Электроотделу. Музейный «мусор» вывезли грузовиками и распилили на дрова...
Но какова была участь знаменитой каменной иконы XVI века? Никаких сведений о её изъятии или уничтожении не сохранилось. Судьбой древнего памятника заинтересовался архитектор-реставратор С.П. Орловский. Покойный коломенский старожил и любитель церковных древностей Иван Александрович Нестеров подсказал архитектору возможное местонахождение иконы в трапезной церкви. Дело в том, что в XIX веке резной образ поместили в левой части трапезной в особой нише. Можно было предположить, что в советское время ее просто замуровали.
По счастливому совпадению в 1981 году в техникуме проводился ремонт и храм на время освободили. С.П. Орловский со своим помощником, реставратором К.В. Ломакиным, провёл обследование стен и действительно обнаружил замурованную нишу... Несколько дней ушло на расчистку — и вот образ вновь раскрылся после многолетнего забвения.
Двойственное чувство рождалось при взгляде на это священное изображение. С одной стороны, великая радость открытия, казалось бы, бесследно утраченного памятника древности. Из небытия восставала резная белокаменная икона со следами краски и позолоты, взор узнавал очертания, знакомые по старинным фотографиям... Но в то же время сердце скорбело о жестоких, невозвратимых потерях, которые исказили чтимый образ. Было ясно, что даже тщательная реставрация не возвратит прежнее величие памятнику нашей древности. Лики Богоматери и старца Иоанна сильно повреждены, большие потери виделись по всем фигурам, лик Богомладенца и вовсе был утрачен.
Впрочем, о реставрации тогда и речи не шло! Раскрытая икона была загорожена фанерой, после чего городские власти... забыли о ней. Просто поразительный факт, если помнить, что таких изображений в России — единицы, а если брать сюжет, то это вообще единственное явление в истории мирового искусства. А в Коломне — это древнейшая икона из тех, что сохранились до нашего времени.
Но сие не помешало предать забвению уникальный памятник. Торговый техникум по-прежнему хозяйничал в чужих стенах. Такая противоестественная ситуация сохранялась даже после 1989 года, когда церковные памятники начинают возвращаться общинам верующих.
Далее: И снова - храм
