Не осуждай — сим спасешься
15 января - преставление (1833 г.), второе обретение мощей (1991 г.) прп. Серафима, Саровского чудотворца
В начале дневника, в котором отец Арсений оставил свои воспоминания о приснопамятном старце иеромонахе Серафиме Саровском, он сообщает несколько сведений о самом себе. Уроженец г. Ливны Орловской губернии, происходил от зажиточного купеческого дома Митрофановых; занимался в молодости довольно значительными торговыми оборотами.
Влечение к иноческой жизни почувствовал с 16-летнего своего возраста, но его удерживали в миру семейные обстоятельства, ибо по смерти своего отца состоял он единственной опорой вдовы-матери и малолетних ее сирот: брата, горячо им любимого, и двух сестер. Только на 27-м году жизни он сделал первую попытку всецело посвятить свои силы исканию «единого на потребу». Но эта первая попытка не совсем удалась, ибо по настоятельным требованиям матери он должен был вскоре возвратиться под родной кров. Под предлогом поездки по торговым надобностям на Макарьевскую Нижегородскую ярмарку распростился он с матерью в июле 1832 года и отправился в первое свое странствие по святым местам русским. Сердце его стремилось преимущественно к Соловецкому монастырю, где предполагал он остаться для иноческих подвигов.
По пути не преминул юноша-богомолец завернуть в Саровскую пустынь, где ярко горел в то время великий светильник христианского подвижничества, блаженный старец Серафим. Молва о благодатных дарах его далеко разносилась по лицу земли Русской. Митрофанов трижды был у великого старца и описал следующим образом эти приснопамятные для него посещения.
— В первый раз пошел я к старцу Серафиму с мыслью и намерением получить от него наставление и душеполезный совет в своем настоящем положении, несказанно смущавшем меня своей неопределенностью. С одной стороны, давний обет и влечение сердца твердили мне, отложив всё мирское, житейское, идти по пути иноческого жития; с другой, - любовь к родительнице и брату внушали тревожную мысль, что я им еще необходим.
С такими чувствами переступил я порог келлии старца и нашел его в сенях, лежащим на полу, одетого в нагольном овчинном тулупе и держащего в руках пшеничный калач, с видом, как бы его вкушает. Вспомнив рассказы испытавших на себе прозорливость старца, что нередко отвечает он даже на мысленные вопрошения, я, поклонившись, стоял пред ним молча и мысленно просил, по данной ему благодати, разрешить мне недоумения мои к пользе душевной: идти ли мне в Соловки и там остаться, или же возвратиться домой.
Старец приподнялся и, взглянув на меня пристально, махнул рукой, говоря: «Иди, иди, а потом назад неволею». Когда же подошел я к нему ближе, то он ласково меня благословил и, положив преподобные свои руки на мою голову крест-накрест, приказал читать за ним молитву исповедную. Потом дал две горсти белых сухарей, напоил из большого штофа святой водой и отпустил меня.
Вышеприведенные слова его понял я не иначе как ответ на мысленное мое вопрошение, истолковав их себе в том смысле, что пора идти мне на подвиг духовный по воле, что же случится со мной по неволе, то в воле Божией.
На другой день отправился я после обеда в пустыньку старца за четыре версты от обители и повстречал его на дороге к ней, лежащим под большим пнем, покрытого сучьями древесными и как будто спящего. Одет был старец на этот раз в коротенькую шубку, подпоясан веревочкой, у которой висела холщовая сумка с хлебом: вид подвижника напоминал собою монастырского служку или пастуха. И это смирение несказанно тронуло мое сердце, оставив в нём впечатление навсегда. По сотворении от меня молитвы, старец поднялся, благословил меня, поцеловал в уста и в руку, чем привел в великое удивление и ужас, ибо не знал я до этого, что у старца было такое обыкновение.
Теперь осмелился я уже устно передать ему свои обстоятельства, прося его совета касательно желания моего спасаться в Соловецком монастыре, как месте, где удобно можно скрыться от поисков родительницы.
Благословив мое желание спасаться, присовокупил он, что в свое время приведет его Господь в исполнение, и потом сказал несколько душеполезных слов о любви к Богу и ближним, тем более к родителям.
На третий день опять отправился я в пустыньку старца и нашел его у берега протекающего там ручья; он собирал камушки и носил их к колодцу невдалеке. Тут он много поучал меня, недостойного, из Апостола и Евангелия на пользу грешной моей душе, дал напутственное благословение, от меня же соблаговолил принять старинный серебряный рубль, сказав: «Это отдам я сиротам моим, живущим невдалеке, в женскую общину».
Потом примолвил: «Смотри, да не явишися пред Господом твоим тощ, и чтобы огарков не было, а когда пойдешь в монастырь, не говори: то не так, другое не так, а говори себе: а я-то как, и не осуждай — сим спасешься».
Архимандрит Арсений (Митрофанов).
Газета «Курские Епархиальные ведомости», № 24-25 (317-318) декабрь 2012 г.
