Вновь возрождается обитель
Вспоминая об истории возрождения монастыря Сергиевой Пустыни в Петербурге, удивляешься Промыслу Божию, премудро управляющему земными событиями. Особенно всем участникам открытия обители памятны первые яркие впечатления и личные сердечные переживания.
В конце августа 1993 года несколько студентов Санкт-Петербургской Духовной семинарии приехали в Сергиеву Пустынь (близ поселка Стрельна) с желанием осмотреть внутреннюю территорию монастыря и храмы. Надо заметить, что вход туда был исключительно по пропускам или по особой договоренности с местным начальством, так как весь архитектурный комплекс был занят средней специальной школой милиции.
По договоренности с руководством спецшколы мы осмотрели внутреннюю территорию, побывали в храме преподобного Сергия Радонежского, отслужили молебен. Первое впечатление было немного унылое, так как везде царила «мерзость запустения». В нижнем храме мученицы Зинаиды, у алтарной части, на месте могилы благотворительницы З.И. Юсуповой находились туалеты. В верхнем храме, преподобного Сергия, было темно и пыльно, окна заложены камнем, над алтарной частью храма вверху видны обрывки экрана для показа фильмов, в помещении посередине мерцала одна неоновая лампа. Не «мерзость запустения» страшила, тревожила и беспокоила мысль, что в это некогда дивное место вход для молитвы петербуржцам закрыт режимным учебным заведением.
Посоветовавшись между собою, все же решили с братией просить митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева) об открытии монастыря и разрешении нам служить литургию. Мы понимали, если не будет службы и молитвы, средств возрождать монастырь у нас не будет, и ждать их неоткуда. После молебна руководство школы милиции пригласило нас в курсантскую столовую. Посмотрели мы на огромное количество учащихся и невольно подумали: «Ведь такое сообщество необходимо со временем куда-то переместить из монастыря, и без помощи Божией, очевидно, это нереально. Что же нас ждет впереди?!»
Между тем желающих возрождать монастырь оказалось не так уж и много, всего только два человека, третий, студент семинарии Константин Бузин, в это время находился в паломнической поездке на св. горе Афон и даже не подозревал о том, что его имя внесено в список желающих подвизаться в Сергиевой Пустыни.
После беседы с ректором семинарии, прот. Василием Стойковым, составили протокол собрания и прошение на имя архиерея об открытии монастыря. В конце сентября, после учебных занятий, совсем неожиданно для нас митрополит потребовал явиться желающим возрождать монастырь к нему в кабинет. Предупредить заранее студентов о встрече не было ни времени, ни возможности, так как многие учащиеся уехали после занятий по домам. Пришлось попросить ничего не знавших первых встречных в коридоре студентов пройти для беседы с митрополитом Иоанном.
С робостью и страхом зашли ничего не подозревавшие студенты на неожиданную встречу с архиереем. По внешнему виду владыки было видно, что он взволнован и обеспокоен, то ли известием о нашем намерении открыть монастырь, то ли таким большим количеством «желающих быть в лике иночествующих». В кабинет вошло человек двадцать студентов. Однако догадки вскоре быстро развеялись. При составлении протокола мы забыли поставить название епархии, просто написали «Московский Патриархат. Сергиева Пустынь». Долго выясняли вопрос о том, кто же все-таки должен быть настоятелем монастыря, так как согласно истории и традиции Сергиевой Пустыни большинство ее настоятелей были ректорами семинарии. Митрополит Иоанн, разъясняя этот вопрос, попутно красочно поведал нам о великом Пахомии Египетском, не одобрявшем учеников, когда они делали сверхдолжные дела без благословения своего аввы. В ответ собрание дружно предложило быть настоятелем самому владыке, но он решительно отказался; предложили быть настоятелем секретарю епархии епископу Симону, и... облегченно вздохнули, когда он дал свое формальное согласие и тем фактически спас положение с открытием монастыря.
Самую первую литургию служили на первом этаже храма преп. Сергия, в маленьком кабинете, на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. Никакого официального оповещения о первой службе в средствах массовой информации не давали, но на всенощное бдение неожиданно пришло несколько человек, которых мы увидели впервые.
Из маленькой и незначительной группы первых богомольцев выделялась довольно сильного характера женщина, смело проникшая на службу через забор школы. Уже после службы в храме она энергично отчитывала вытянувшегося перед ней дежурного по школе офицера за то, что он не пускает помолиться старейших преподавателей школы милиции в открывшийся монастырь. Как позже выяснилось, женщину звали Раисой Яковлевной, позднее вместе со своим добрым супругом, прекрасным художником Сергеем Николаевичем Спициным, они много потрудились и помогли в организации монастырских служб. Без доброго, сердечного расположения этой дивной супружеской четы к первым насельникам было бы психологически очень трудно всем нам, особенно в первое время становления монастыря.
Сразу же после первой службы к братии подошли двое пожилых мужчин: Сергей Сергеевич Сафонов и его друг Николай. Это были свидетели жизни и быта монахов прежнего монастыря. Сергей Сергеевич был в прежнем монастыре посош-ником и трогательно поведал об отпевании митрополитом Николаем (Ярушевичем) предпоследнего настоятеля Пустыни схиархимандрита Иоасафа (Меркулова, 1919—1930 гг.).
Вплоть до самой своей кончины Сергей Сергеевич ходил молиться в обитель и рассказывал много интересного о духовной атмосфере прежнего монастыря, о скорбных днях его закрытия, о своей маме Антонине, ставшей старостой храма обители после закрытия монастыря. Изо всех сил эта хрупкая женщина, с детских лет ходившая в монастырь, пыталась отстоять хотя бы один из его храмов, как приходской, но была за свою церковную активность репрессирована советской властью. Сергей Сергеевич во время оккупации Стрельны немцами был отправлен в Германию, жил в плену, но после войны поселился рядом с монастырем, чтобы иметь возможность хотя бы издали видеть свою родную обитель. Его многолетние чаяния и надежды сбылись, он дождался открытия монастыря и чисто по-детски радовался. Вечная Вам память и Царство небесное, добрые Вы труженики!
Первый год начальники жили на нижнем этаже храма, там же и готовили себе пищу, спали на лавках. Полтора года просили руководство школы милиции и ждали возможности поселиться в пустующем настоятельском корпусе. После похорон своей родительницы начальник школы Орлов Владимир Борисович разрешил поселиться в келиях знаменитого святителя Игнатия Брянчанинова. Двадцать четыре года этот праведник светил своими трудами из Пустыни церкви, и до сего дня его аскетические сочинения продолжают переводиться на разные языки и издаются во многих странах.
В первое время нам было совершенно непонятно, как выглядел прежний монастырь, какие храмы в нем были, какая была территория обители. Огромную пользу в этом вопросе оказал замечательный труд митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира, написавшего свое сочинение по истории обители еще в студенческие годы. Его работу, вместе с подобранными нами фотографиями, Вы, дорогие читатели, держите сейчас в своих руках.
Небольшой домик настоятеля, куда поселились первые насельники, был некогда «спецкурсом», что-то типа кабинета специальных занятий (секретный цикл). На первом этаже стояла вода, здание было внутри перестроено. На втором этаже, в приемной настоятеля, там, где некогда ожидала отречения Петра III от престола Екатерина II, торчала из стен арматура, дверей и света не было. В мезонине дома отца настоятеля были небольшие переборки внутри комнаты, стоял устойчивый запах табака, на полу валялся стеклянный аквариум для рыбок.
Именно в этом помещении, небольшой комнате, было написано большинство духовных сочинений владыки Игнатия: «Слово о смерти», «Аскетические опыты», велась огромная переписка с духовными и светскими лицами, с оптинскими старцами, с Нямецким монастырем. Сколько скорбей, уничижений, болезней и трудов понес замечательный подвижник в обители. По желанию императора Николая I пришел архимандрит Игнатий в 1834 году, вместе с Игнатием Малышевым, в Сергиеву Пустынь. Жить архимандриту Игнатию было негде, так как дом настоятеля требовал большого ремонта, поэтому почти весь первый год, совместно с Игнатием Малышевым, ему пришлось прожить в инвалидном доме графов Зубовых, пока не был отремонтирован настоятельский корпус.
Через год, в 1835 году, Александра, родного брата настоятеля, ранило на учениях в соседней Стрельне. Архимандрит Игнатий успел постричь его в схиму и в самый праздник святой Пасхи Александр отошел в обители небесные. Погребен схимонах Александр под полом храма преп. Сергия Радонежского между первой колонной и стеной.
Народная примета говорит: «горе не приходит одно» — следом за потерей брата архимандрита Игнатия оклеветали. Из его сочинений трудно понять, в чем же конкретно заключалось злоречие, почему шипела зависть, на чем строились интриги и клеветы. Читая жизнеописание епископа Игнатия, составленное Леонидом Соколовым в 1915 году, по некоторым замечаниям архивариуса и делопроизводителя Павла Петровича Яковлева можно понять внешнюю и внутреннюю канву этой разыгравшейся драмы.
Когда архимандрит Игнатий пришел в обитель, то первое, чем он начал заниматься, было дело организации монашеского хора, поиск и подбор достойных певцов. У одного помещика он выкупил за 500 рублей голосистого диакона. В соседней Стрельне, в храме Преображения Господня, служил настоятель протоиерей Петр Турчанинов, церковный композитор. Специально для хора Сергиевой Пустыни им было написано несколько произведений, помогал также в упорядочении хора и директор придворной капеллы Львов.
Со временем хор Сергиевой Пустыни настолько стал хорош, что послушать его приезжали даже гости из-за границы. В одно из таких посещений монастыря пение братии так понравилось французскому посланнику, что он стал приглашать архимандрита Игнатия для духовных бесед к себе в посольское представительство в Петербурге.
В это время политические отношения времени между Францией и Россией были непростыми, и за посольством велось наблюдение. Государю Николаю I специально докладывали о посетителях французского посольства, в числе их оказался и архимандрит Игнатий. Вполне доверяя архимандриту Игнатию, государь сделал замечание докладчику о том, что, может быть, архимандриту для его авторитета не совсем полезно это общение. Ретивый исполнитель «государевых велений» тут же снесся с консисторией по этому поводу. Огромные связи, личное обаяние, ученость и простота архимандрита Игнатия, покровительство государя и царственного дома давно кололи глаза викарию митрополита. «Дело» закипело моментально, архимандриту Игнатию было сделано официальное предписание никуда не выезжать из обители, а если будет такое намерение, то лично приезжать к митрополиту на прием для получения специального на то разрешения. Средства сообщения к тому времени были совсем не те, что теперь, и поэтому такое распоряжение исключало практически всякую возможность выезда настоятеля из обители. От такого положения страдал не только архимандрит, страдало и дело возрождения монастыря. Большинство благотворителей и жертвователей обители жило в городе, но посетить их теперь не было никакой возможности.
Давно дремавшая зависть проснулась не только в кругах приближенных к властным структурам, слава архимандрита Игнатия больно задевала даже находившегося за границей А.И. Герцена, язвительно писавшего, что архимандрит Игнатий «исповедует на французском языке кающихся Магдалин».
От многих переживаний архимандрит Игнатий заболел. Его болезнь, как он писал сам в своих письмах, заключалась в том, что некогда он застудил в холодной воде кости своего организма, и именно эта болезнь, под влиянием переживаемых им стрессов, стала прогрессировать. Высокие потолки комнат настоятельского корпуса, выходящие на ветреный и студеный Финский залив, постоянное ощущение холода, далеко не содействовали выздоровлению отца Игнатия. Даже тройные рамы и дополнительные печи не смогли помочь болящему настоятелю, только слезы, молитва и чтение святых отцов скрашивали его мученическое существование.
Через год архимандрит Игнатий вынужден был проситься на прием к государю Николаю I за разрешением выезда в город по нуждам обители и в ходе разъяснений получил таковое.
За все время двадцатичетырехлетнего своего пребывания в монастыре отец Игнатий много раз предпринимал всевозможные попытки переселиться для улучшения своего физического и духовного здоровья в другие обители, но воля Божия на тот период была иною. В своих письмах отец Игнатий обсуждает эту тему с игуменом Валаамского монастыря Дамаскиным, со своими доверенными людьми.
В одном из писем архимандрит Игнатий сетует по этому поводу: «Знал бы ты, какую горькую чашу выпил я за пятнадцать лет своего пребывания в Сергиевой Пустыни». В письме от 22 мая 1857 года владыка Игнатий писал брату Петру Александровичу Брянчанинову: «А мне под конец жизни — куда-нибудь, в тихий край родной России, подальше от Питера, который и по климату и по всему прочему для меня несроден. Впрочем не моя, а Божия воля да будет!»
Интерес к личности и трудам святителя Игнатия проявился сразу же по нашем вселении в Сергиеву Пустынь. Любой штрих его личных переживаний, связанных с его пребыванием в монастыре, нас глубоко волновал. Каким виделся монастырь владыке Игнатию в его идеальном духовном состоянии, чего для этих целей недоставало в Сергиевой Пустыни, Петербурге, России?
Между тем жизнь шла своим чередом. Для того чтобы представить наглядно общий вид обители, необходимо было найти общий план монастыря, фотографии. Добрую услугу оказала нам слушательница богословско-педагогических курсов Лилия Владимировна, именно ее стараниями мы обрели ксерокопию плана монастыря, плана знаменитых захоронений монастырского некрополя, синодик светских и монастырских захоронений до 1888 года. Специалист городского Комитета по охране памятников архитектуры В.А. Коренцвит составил историческую справку о братских монашеских захоронениях. Эта важная работа еще ждет своего продолжения, так как настоятели монастыря захоронены не на братском участке.
Благодаря настойчивости районного архитектора Т.В. Прохоровой были профинансированы и восстановлены за счет государственных средств наружные штукатурные работы и восстановление лепных украшений храмов, трапезной и башни библиотеки.
Очень интересовал вопрос о месте захоронений основателя монастыря архимандрита Варлаама Высоцкого, схимонаха Михаила Чихачева, схимонаха Макария Макарова, почитаемого всеми старца-духовника иеромонаха Герасима. В процессе исследования стало известно, что в обители особо почиталась память о почивших старцах и многие обращались для молитвенной поддержки к ним, ходили для молитвы в «часовню трех старцев».
Согласно плану монастыря, составленному еще П. Трезини по заданию императрицы, в центре должно быть Троицкому Собору, вокруг келий, сторожевые башни по всем четырем углам, сады и пруды. Одна исследовательница Сергиевой Пустыни, написавшая дипломную работу на факультете искусствоведения в Академии Художеств, выдвинула предположение, что П. Трезини в основу плана вложил идею «горнего Иерусалима», видение апостола Иоанна Богослова на острове Патмос «грядущего царства», где в центре престол, по бокам сторожевые башни, озера с кристальной водою, сады с плодами.
«Часовня трех старцев», построенная позднее архитектором A.M. Горностаевым, означалась на карте возле алтаря Троицкого Собора с правой стороны. Чтобы обозначить как-то ее местоположение, мы решили с разрешения инспекции по охране памятников произвести исследовательские раскопки. День был летний, ясный и солнечный, на небе ни облачка. Каково же было наше удивление, когда после всего одного штыка лопаты мы обнаружили вход в гробницу архимандрита Варлаама, основателя Сергиевой Пустыни, совсем рядом — схимонаха Михаила Чихачева. Их честные останки оказались совсем рядом, каждые в отдельной каменной небольшой пещерке. Получив благословение правящего архиерея, мы стали поднимать мощи старцев. На небе засияла яркая радуга над обителью, сбежались братия обители, удивленные курсанты школы милиции, столпившись на плацу, удивленно задрав головы, смотрели на непонятную радугу. Мы порадовались, что милосердный Господь отметил таким знаком своих смиренных служителей Святой Троицы.
Еще больше радости, удивления и восторга было у нас, когда омывали их честные останки в трапезной монастыря. Солнце играло как на Святую Пасху в течение тридцати пяти минут. Вокруг солнца видны были как бы две светлые спирали, одна просто волнистая, другая коленоволнистая. Обе спирали двигались вокруг солнца, каждая из них в противоположную друг от друга сторону.
Соорудив гробницы и пошив облачения для старцев, мы поместили останки архимандрита Варлаама и схимонаха Михаила в братский соборный храм преподобного Сергия Радонежского на радость и молитвенную поддержку обители и всем прихожанам. Как бы в ответ на почтение к почившим старцам вскоре мы получили своеобразное «извещение» от них. В обитель привезли болящего ногами молодого человека. Приставив к стене клюшки, он долго-долго молился прямо над гробиком схимонаха Михаила.
Неожиданно юноша восстал, оставил свои клюшки, самостоятельно пошел из храма.
Чтобы определить место погребения знаменитого канцлера Министерства Иностранных дел России, светлейшего князя и друга А.С. Пушкина A.M. Горчакова, нам пришлось сделать вначале раскопки Воскресенского Собора архитектора Парланда. На фотографии надгробий Горчаковых была видна боковая стена Собора. Собор был выстроен в византийском стиле, двухэтажным, нижний храм был в честь архангела Михаила. Основные средства для его строительства выделил Михаил Голицын. В нижнем храме по центру, у алтаря, на плане обозначалась его могила. С левой стороны, у клироса, был погребен смиреннейший архимандрит Игнатий Малышев, как он себя называл уничижительно «Ванюшка Шишкинский», по названию своей Ярославской деревеньки, откуда был родом.
Этот скромнейший труженик жил и трудился в обители шестьдесят четыре года, сорок из которых был настоятелем и преемником владыки Игнатия Брянчанинова, свыше пятидесяти построек построил в монастыре. Еще до того, как мы о нем узнали, он явился во сне одной из прихожанок вместе со святителем Игнатием и сказал ей: «Вы меня не знаете, но я много потрудился здесь, я — Игнатий маленький».
Когда мы поднимали его честные останки, то сомнений, что это был именно он, не было. Дело в том, что в детстве Ванюша упал с дерева, сильно ударился головой и был совершенно бездыханен. Бедная и горюющая его мама положила сына под иконы и просила Господа вернуть ему жизнь. Ванюша, к удивлению, восстал. На его главе, обнаруженной нами, был виден огромный костный нарост, на груди лежал мамин крестик, на котором была выцарапана дата его отъезда из дома, рядом лежал архимандричий параманный монашеский крест. Как мы узнали позже, у архимандрита Игнатия Малышева в обители было еще два брата, схимонах Макарий и иеромонах Платон. Мама о. Игнатия, очевидно, похоронена в Сергиевой Пустыни, потому что в книге воспоминаний об о. Игнатии (Малышеве) говорится, что «было умилительно видеть, как трое сыновей монахов несли гроб своей любимой матушки на погребение». Известно из книги, что архимандрит Игнатий только раз, и притом один, ездил в свою деревню Шишкинское Ярославской губернии.
Совсем юным пришел Игнатии Малышев вместе с Игнатием Брянчаниновым в обитель и первое время, за послушание и молитвы святителя Игнатия, Ванюша сподобился особого благодатного состояния. Как он позже вспоминал: «В то время я не чувствовал земли под собою, словно летал по обители. Что это было? Теперь решительно не с кем обсудить это мое тогдашнее состояние». Его самоотверженное послушание настоятелю, желание смиряться во Славу Божию, видимо, производили тогда то особое вышеестественное состояние. Отец настоятель, чувствуя свои все возрастающие немощи, с самого начала готовил, неведомо для Ванюши, его себе в преемники по управлению обителью. Часто для смирения, в шутку, называл его при всех «трень-брень», а когда присутствующие спрашивали, что это за название такое, настоятель пояснял: «Так, ничего не значащий человек».
Прожив всю свою многотрудную жизнь в Сергиевой Пустыни, отец Игнатий Малышев настолько душою сроднился с братией, что даже когда они уходили из временной жизни, он не сильно горевал, был по-прежнему душевно ровен. Объясняя себе и другим это внутреннее состояние, он говорил: «Для меня они все живы, только как будто отлучились куда-то ненадолго».
Заботами и трудами Игнатия Малышева стоит соборный храм Сергия Радонежского, братский корпус, церковь святителя Григория Богослова, надвратные часовни. К сожалению, в 1968 году, снесен Воскресенский собор, нет церкви Покрова Божией Матери (Кочубеевская), нет церкви во имя Рудненской иконы Божией Матери, что стояла на острове озера Иорданки.
Глубоким старцем он строил и расписывал Воскресенский собор. Расписывая иконостас в его нижнем храме, простудился и серьезно заболел. Архимандрита Игнатия почитал великий святой, протоиерей Иоанн Кронштадтский, приезжавший утешить отходящего из временной жизни неутомимого труженика обители.
Весьма знаменательно, что, неся духовную радость людям, оба Игнатия ушли в вечность в Пасхальные дни. Ученики и почитатели архимандрита Игнатия в память о нем издали книгу в бархатно-красном переплете с золотым теснением. Честные останки архимандрита Игнатия, в год столетия со дня преставления, мы поместили в храм преп. Сергия, который он строил, украшал, в котором служил до последних своих земных дней.
В Воскресенском соборе погребено много выдающихся людей своего времени. Между прочими покоится прах, в течение 50 лет бессменного делопроизводителя и архивариуса Пустыни, Павла Петровича Яковлева, приехавшего вместе с Игнатием Брянчаниновым из Вологды. В своих письмах из Бабаевского монастыря епископ Игнатий называет его не иначе, как « любезнейший », « возлюбленнейший ».
Совсем рядом с Воскресенским собором покоится прах светлейшего князя A.M. Горчакова. С разрешения городской охраны памятников архитектуры нами были сделаны раскопки могилы. Министерство иностранных дел, к юбилейной дате 200-летия со дня рождения светлейшего князя, воздвигло достойный мраморный памятник. В день его памяти прибыл министр иностранных дел России Игорь Иванов с представителями ведомства, приехали из разных стран родственники светлейшего князя.
При участии хора петербургской духовной семинарии и регентского отделения была отслужена панихида, согласно завещанию A.M. Горчакова, затем состоялась поминальная трапеза.
Наряду с большими утешениями нас поджидали и большие скорби. Новый начальник школы МВД Бондаренко Г.В. запретил вход прихожанам монастыря через парадные часовни. Часто, ссылаясь на инструкции МВД РФ, милиция настойчиво требовала отказаться от права владения внутренними землями монастыря, постоянно угрожали отключением от котельной, в том случае, если не выплатим денежные средства по отоплению за год вперед. Искусственно создавая различные препятствия, руководство школы, видимо, рассчитывало на то, что мы не сможем выжить в подобных условиях и сами покинем территорию обители. Заместитель начальника хозяйственной службы Руденков С.А. предложил нам выкопать останки знаменитых соотечественников и уехать из монастыря, так как, по его рассуждениям, «у нас не государственное мышление, школа милиции имеет древние традиции и мешать ей нам не следует».
Обычно такие предложения и угрозы следовали под большие праздники, под день преп. Сергия, Святой Троицы, Светлое Христово Воскресение, или накануне постригов в обители. Однажды, за час до службы престольного праздника, под всенощное бдение, пьяные курсанты школы устроили массовую кровавую драку у храма.
Начальство запрещало курсантам посещать храм, за это давались внеочередные наряды. На праздник Пасхи учащимся запрещено было выходить из казарм на крестный ход. Только из окон столпившиеся курсанты, под звон колоколов, сиротливо смотрели на пасхальный крестный ход монахов и прихожан.
При таком противостоянии двух различных организаций, милиции и монастыря, психологическое напряжение нарастало с каждым годом.
В такой сложной атмосфере необходимо было молиться одному Всемогущему Богу, ждать помощи и избавления.
В соборном храме обители с каждым годом прихожан становилось все больше и больше. На службах стали появляться одержимые нечистым духом несчастные бесноватые, постоянный крик одной из них удивлял своими грубонахальственными заявлениями и угрозами.
Среди прихожанок была небольшая группа монашествующих сестер. Согласно просьбе и завещанию основательницы Новодевичьего монастыря, игуменьи Феофании Готовцевой, к благочинному монастырей Санкт-Петербургской Епархии, архимандриту Игнатию Малышеву: «Не оставлять сестер обители после ее смерти попечением», мы предложили сестрам свою помощь в формировании Новодевичьего монастыря. На праздник преподобного Сергия в соборном нашем храме духовник епархии архимандрит Кирилл Начис совершил постриг старшей сестры женской монашеской общины Юлии Борисовны Силиной с наречением ей имени в честь святой мученицы Софии.
Каждый постриг в нашей обители был большим духовным праздником для братии и особенно для прихожан. У многих молящихся, притихших в храме во время пострига, появлялись слезы на глазах. Трогательно было видеть, как все в конце чина пострига пели пасхальное «Христос Воскресе!» и поочередно поздравляли новопостриженного монаха.
После успешно проведенных торжественных мероприятий, связанных с юбилеем A.M. Горчакова, у монастыря возникла идея направить прошение от имени правящего архиерея председателю Правительства РФ о размежевании двух разнородных организаций на исторической территории.
Бывший на то время Председатель Правительства РФ Е.М. Примаков, будучи ранее министром иностранных дел РФ, принимал активное участие в проекте памятника A.M. Горчакову, поэтому наша монастырская проблема отчасти была ему известна.
В направленном послании предлагалось удовлетворить наши «совместные со школой желания», переселив школу в одно из закрытых пустующих военных училищ. На тот период были закрыты командное училище им. СМ. Кирова в Петергофе и зенитно-ракетное училище в Санкт-Петербурге.
Благодаря личной поддержке начальника учебных заведений МВД РФ, генерал-майора В.В. Гордиенко, откликнувшегося на личную просьбу братии, письмо на имя председателя правительства РФ возымело позитивное действие.
Школе милиции было предложено в течение 2-х месяцев лета переехать на новое место в Петергоф.
Переезд средней школы милиции представлял жалкое безнравственное явление: вынимали двери, рамы, линолеум, паркет, светильники, кабель, унесли оградительный забор вокруг территории.
Для монахов удивительно было видеть, как какой-нибудь полковник милиции тянул за собою на дачу нестандартную раму. Дикость подобных массовых поступков заключалась в том, что преподаватели школы учили курсантов юридическому праву, разъясняли необходимость соблюдения законности в государстве, получали за эти лекции законную зарплату. Можно только подивиться терпению некоторых честных сотрудников школы, продолжавших нести свое профессиональное служение в такой атмосфере. На все наши призывы к начальнику школы Г.В. Бондаренко, он неизменно и нарочито удивленно отвечал: «Я впервые об этом слышу».
На излишне проворовавшихся и, видимо, не поделившихся сотрудников списывались грехи воровства и свое участие в общей атмосфере жульничества. В таком случае ответы монастырю носили несколько иную лукавую форму: «Так мы его давно уволили. Это же не мы унесли. Он уже не наш работник. Мы за него ответственности не несем!» И дело массового воровства по-прежнему продолжалось.
Прошло уже два года после переезда спецшколы милиции, но здания монастыря по-прежнему оставались не переданными. Кроме знакомых «баскаков», стали наведываться другие структуры МВД с целью расчленить территорию монастыря и вновь сделать обитель «коммунальной квартирой».
Каждый приезд в монастырь нового «потенциального хозяина» нервировал братию и прихожан.
Трудность передачи государственными чиновниками монастырю зданий современного периода объяснялась тем, что они не носят культовый характер и построены на средства государства, а не Церкви.
Разговоры о компенсации за разрушенные соборы, храмы, часовни вызывали недоумения и кривую улыбку, в лучшем случае, в худшем — раздражение и агрессию. Над обителью нависла реальная угроза повторения страдальческого бытия, но уже с новой непредсказуемой организацией, братия монастыря и прихожане слегка приуныли.
Ясно было одно: надеяться на помощь местных чиновников в разрешении сложной проблемы нет никакой перспективы и надежды, оставалось обращаться по-прежнему в Правительство РФ и договариваться с министерством МВД РФ.
Путем сложных и трудных переговоров, уговоров, непрестанных молитв, скорбей и слез, доброй поддержки многих людей, был подписан наш вариант комплексной передачи. Правительственное Распоряжение вышло в день отдания Святой Пасхи, после праздника святителя Николая чудотворца, накануне праздника Вознесения Христова 23 мая 2001 года.
В течение семи с половиной лет тянулась каждодневная борьба монастыря за свое право на существование, но впереди предстоит еще долгий путь восстановления и возрождения общенациональной духовной жемчужины с надеждой на милость и помощь Божию.
Ему же Слава во веки. Аминь.
Игумен Николай с братией.
Далее: Заключение. Заканчивая исторический очерк о Троице-Сергиевой пустыни...
