Глубокая вера настоятеля в Промысл Божий...
Глубокая вера настоятеля в Промысл Божий и строгая аскетическая жизнь передавались и его ученикам. Большое знание святоотеческих творений помогали правильно руководить жизнью вверенных ему монахов. Архимандрит Игнатий считал, что основой монашеского жительства является повседневная исповедь всех помыслов своему старцу. Без этого нельзя добиться положительных результатов в деле духовного воспитания.
Молодого монаха обуревают различные мысли, и он не знает, как от ни избавиться или какое им дать направление. На исповеди старец даст соответствующее объяснение, покажет нравственный пример в жизни или в святоотеческой литературе. Благодаря такому методу молодой монах получит правильное духовное воспитание.
«Архимандрит Игнатий соединял в себе и мудрость духовную и внешнюю власть, а потому жительство под его руководством и в его обители было драгоценным приобретением для искавших монашествовать разумно.
Несмотря на свою болезненность, он принимал на себя труд ежедневно выслушивать исповедь помыслов; у учеников его было даже обыкновение вести дневную запись их, и они открывали свои помыслы чистосердечно, с прямотою, потому что старец был способен принимать такую исповедь вполне безстрастно. Польза от исповеди помыслов была для всех очевидна». Действительно, об иноках Троице-Сергиевой пустыни стали отзываться очень похвально. Из пустыни стали назначать иеромонахов настоятелями и игуменами других монастырей. Даже флотские иеромонахи, командируемые из пустыни, заслужили себе добрую славу.
Так, например, 23 сентября 1846 г. архимандрит Игнатий в «представлении» на имя Нафанаила, епископа Ревельского, писал: «Командир 44-х пушечного Фрегата "Константин" 2-го ранга Шатилов отношением от 20-го августа сего 1846 г. за № 475, на имя мое последовавшем, просит об исходатайство-вании достойного награждения иеромонаху вверенной управлению моему Сергиевой пустыни Нектарию за ревностное и усердное исполнение им во время кампании настоящего лета на Фрегате "Константин" священнослужения при благонравном и скромном его поведении... Я осмеливаюсь... покорнейше просить: не благоугодно ли будет Вашему Преосвященству удостоить сего иеромонаха награждением набедренником».
Если архимандриту Игнатию не удавалось воздействовать на монаха своим авторитетом, то он передавал дело на суд Божий, а сам становился на молитву. Современники отца Игнатия описывают один интересный случай. В пустыни жил послушник Николай, который одно время очень страдал от болезни. Николай имел обыкновение всегда делиться мыслями с настоятелем. Когда послушник стал поправляться, то у него стали появляться мысли о самоубийстве. Об этом он сообщил о. Игнатию. Архимандрит поручил больного специальному человеку для присмотра и даже все предметы лишние были вынесены из комнаты Николая. Когда послушник уже мог ходить, настоятель поручил ему отнести бумагу в канцелярию, но велел немедленно возвращаться обратно. Николай пошел и пропал, настоятель послал за ним: в канцелярии его не оказалось, послали верхового по дорогам и к морю, и около монастырских прудов отыскивали его, но Николай нигде не находился.
Архимандрит стал на молитву... Через два часа приходит к нему сам больной. При допросе послушник сказал, что он был на колокольне и хотел спрыгнуть оттуда, но другой помысл сказал ему: «как же ты соскочишь без благословения батюшки?» После долгих размышлений Николай возвратился по молитвам отца своего духовного невредимым.41 Монахи полюбили своего настоятеля и пустынь. Если кого командировали куда или переводили в другой монастырь, то при первой же возможности они возвращались в родную обитель.
Обширная деятельность настоятеля требовала больших усилий. Состояние пустыни было цветущим, но здоровье отца Игнатия угасало. В своих письмах он постоянно жаловался на плохое состояние здоровья. Каждую зиму он почти безвыходно находился в келий, страдая от болезни. Северный приморский климат отрицательно сказывался на состоянии здоровья архимандрита. К довершению всего у него стали болеть глаза. В декабре 1843 г. он писал Нечаеву:
«Я страдаю глазной болезнью уже семь лет, и длинные зимние вечера провожу в своей комнате без свечек; я пишу и читаю только при свете дневном; впрочем, и сие без боли глаз только с нынешней зимы, после того, как я стал привязывать к глазам на ночь рубленную, или лучше мелко крошенную, свеклу в платке батистовом, на полчаса или час... Что сказать Вам о себе? Единообразно текут дни мои среди немощей душевных и телесных. Сергиева пустынь расцветает год от года более, а я год от года хилею, слабею, и по зимам почти не выхожу из своих комнат».
Всю зиму 1846 г. о. Игнатий проболел, не выходя из келий. Весной 1847 г. он стал просить об освобождении его от настоятельских обязанностей и об увольнении на покой в Николо-Бабаевский монастырь. 1 апреля архимандрит Игнатий подал митрополиту Антонию прошение, в котором писал: «Всегдашнее болезненное состояние мое возросло в течение последних двух лет до такой степени, что усматриваю себя совершенно неспособным далее нести занимаемые мною должности — благочинного семи мужских и одного женского монастырей Санкт-Петербургской епархии и настоятеля первоклассной Троице-Сергиевой пустыни, а потому и. нахожу необходимым искать приюта в числе больничных такого монастыря, который бы по здоровому местоположению и благорастворенному климату способствовал к некоторому поддержанию и, может быть, поправлению моего расстроенного здоровья. На таковой предмет, избирая для помещения своего Николаевский Бабаевский монастырь Костромской епархии, осмеливаюсь обратиться к Вашему Высокопреосвященству с покорнейшей просьбою...»
На покой архимандрита не отпустили, а предоставили только 11-месячный отпуск для лечения. 16 апреля того же года в рапорте он опять просил об увольнении на покой, Указом Св. Синода от 26 апреля о. Игнатий отпускался в отпуск на 6 месяцев, а потом разрешалось отпуск продлить, если состояние здоровья не улучшится. Потом по прошению архимандрита отпуск был продлен до 1 июня 1848 г. Во время отпуска настоятеля пустынью управлял наместник — иеромонах Игнатий (Малышев).
31 мая 1848 г. архимандрит Игнатий возвратился из отпуска и с радостью был встречен братиею и всеми знакомыми. Но здоровье восстановить о. Игнатию не удалось.
Прошло еще мучительных четыре года, и архимандрит опять подает на имя митрополита прошение об освобождении от должности благочинного монастырей Санкт-Петербургской епархии. Митрополит освободил архимандрита Игнатия от должности благочинного только до выздоровления. Но здоровье уже трудно было поправить. В 1856 году с 16 мая по 1 июля архимандрит опять был отпущен в отпуск на лечение. К телесным болезням примешивались еще и испытания, исходившие от окружающих. «Все скорби и гонения были ничто в сравнении с тем, чем обносила его обыденная клевета и людское злоречие. Едва ли чье-либо имя было столько поносимо повсюду, яко зло, как имя Архимандрита Игнатия Брянчанинова. Даже лица, облеченные саном священника, лица, отказавшиеся от мира, не уклоняли слуха своего от нареканий на честное имя труженика. Все, что на языке и под языком человеческим уготовляет труд и болезнь, все, к чему способны злоба и легкомыслие, — все обрушивалось на победную голову бескорыстного, честного и праведного подвижника жизни внутренней, духовной. Люди не хотели знать ничего из его предшествовавшей жизни... перед ними был человек, коловший им глаза своею неутомимою деятельностью, своим внутренним величием, уничтожавшим их показные совершенства, напускные достоинства».
Архимандрит Игнатий все переносил безропотно и за все благодарил Бога. У него все более усиливалось желание уйти на покой, поселиться в глухом монастыре и остаться в уединении. Это желание он высказал в своем плаче.
«...Прожил я житие мое, достиг единонадесятого часа; все силы мои иссякли; не могу совершать заповедей и служений расслабевшим моим телом: даруй мне принести Тебе хотя покаяние, чтоб не пришлось мне уходить из гостиницы мира чуждым всякой надежды... Изведи меня в уединение и безмолвие, чтоб там мог я погрузиться весь умом, и сердцем, и телом, в покаянье...»
Но еще не все было выполнено архимандритом Игнатием, и вместо уединения Господь благословил ему епископскую кафедру. В 1856 г. скончался митрополит Петербургский Никанор (Клементьевский). После него назначен был митрополитом Григорий (Постников), также состоявший ранее (1822—1826) настоятелем пустыни. Митрополит Григорий очень хорошо знал архимандрита Игнатия и его большие заслуги перед русской церковью.
Приняв в управление епархию, митрополит Григорий предложил архимандриту Игнатию принять сан епископа.
Отец Игнатий дал согласие.
Пока ожидали освобождения кафедры, настоятель продолжал устранять недостатки в пустыни. Желая обеспечить монахов новыми келиями, он подал в 1856 г. на имя Григория, митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского, очерк, в котором писал:
«Главный недостаток Сергиевой Пустыни состоит в тесном, неудобном и вредном для здоровья помещении братии. Причина тому особенно худая постройка двух каменных корпусов в южной стороне монастыря, где помещается большая часть братства. Корпуса выстроены на самом плохом фундаменте из булыжного камня, не связанного известью, от чего фундамент очень слаб, содержит в себе в большом количестве воду, которая выходит в кирпичную кладку и сообщает ей необыкновенную сырость».
И далее архимандрит просил разрешения перестроить два братских корпуса, но осуществить ему это мероприятие уже не удалось.
К этому времени в пустыни была построена церковь во имя преподобного Сергия, построена церковь во имя св. Григория Богослова, под церковью преподобного Сергия устроен был придел, в честь происхождения честных древ Животворящего Креста Господня, празднуемого церковью 1 августа. В нижнем этаже Сергиевской церкви был вновь построен храм во имя Всемилостивого Спаса.
«Таким образом, в течение 23-х летнего управления пустынью о. архимандрита Игнатия Брянчанинова, благодаря его неусыпным трудам обитель приведена была в такое состояние, что сделалась предметом религиозного утешения для православных русских и удивления для иностранцев, которые во множестве стали приезжать для того, чтобы посмотреть на нее».
13 октября 1857 г. Синод определил быть «достойным Архиерейской степени и способным к занятию означенной кафедры: Настоятеля первоклассной Троицкой Сергиевой Пустыни Санкт-Петербургской епархии, Архимандрита Игнатия».
Архимандрит о. Игнатий назначался епископом Казанским и Черноморским для приведения епархии в надлежащее состояние.
27 октября 1857 года архимандрит Игнатий был хиротонисан во епископа Кавказского и Черноморского. «Искренними слезами, теплыми молитвами и сердечными благожеланиями провожала его монастырская братия на вечную, как оказалось, разлуку. Горечь этой разлуки услаждалась лишь мыслью, что дорогая всем обитель по милости Господней переходит в опытные руки, и что таким образом дальнейшее ее преуспеяние вполне обеспечено».
Пробыв только четыре года епископом, преосв. Игнатий 24 июля 1861 подал в Св. Синод рапорт, в котором писал:
«При всем старании моем расстроенное долговременными болезнями здоровье мое восстановить пользованием минеральными водами, я мог получить в течение проведенных мною здесь трех с половиною лет только некоторое облегчение, но вместе чувствую особенный упадок сил».
Епископ Игнатий просил уволить его на покой в Николо-Бабаевский монастырь. Св. Синод 23 августа 1861 г. освободил епископа Игнатия от управления епархией и определил ему быть в означенном монастыре с пенсией 1 000 рублей в год. 5-го июля 1866 г. Аскоченский в речи, сказанной во время обеда в братской трапезной Сергиевой пустыни, назвал Игнатия Брянчанинова просвещеннейшим и ревностнейшим делателем вертограда Христова, вписавшим достоуважаемое имя свое на всем, что видел посетитель в пустыни. Закончил свою речь Аскоченский такими словами:
«Пусть благодарственный привет наш с берегов Финского залива летит на ту сторону Волги в Николо-Бабаевский монастырь и реет там пред маститым архипастырем в виде голубя с масличного ветвию в устах, — ветвию искренних наших молитв и благожеланий ему — незабвенному восстановителю сей обители, — ему, воздвигшему себе памятник выше дворцов царских и пирамид египетских».
Прожив в долгожданном уединении 6 лет, преосвященный Игнатий мирно отошел ко Господу 30 апреля 1867 г., в неделю жен-мироносиц.
Так плодотворно прошла жизнь восстановителя русского церковного благочиния и поборника монашеского аскетизма. Получив в управление запущенный монастырь, епископ Игнатий оставил его в цветущем состоянии. Деятельность настоятеля в пустыни вызвала новую жизнь, которая сделала пустынь светильником для верующих. Наши монастыри в последние века исполняли обязанность служения практическим требованиям русского благочестивого народа. Они вдохновляли народ на подвиги. Шествуя по пути нравственного совершенствования, монахи вели за собою и православных богомольцев. Такая ответственная задача ложилась особенно на те монастыри, которые находились вблизи крупных населенных центров. Архимандрит Игнатий понимал важность Сергиевой пустыни для Петербурга и потому не жалел сил для ее возвышения. Русский православный народ оценил труды Игнатия Брянчанинова и с благодарностью хранит о нем память в своих сердцах. Иеромонах Агафангел писал в 1865 году о пустыни:
«Многие европейские знаменитости перебывали в ней в последние тридцать лет, т. е. в период лучшего ее состояния, вполне признавая справедливость одобрительных о ней отзывов. В числе значительных иностранцев, посещавших в разное время Сергиеву Пустынь, были владетельные принцы, посланники первостатейных держав, даже католические епископы, аббаты и другие. Здесь, в виду монастыря, как тихого пристанища среди треволнений житейского моря, есть и образ этого моря со своими бурями и пловцами, — есть и окружающая монастырь пустыня, близость к которой городов и весей еще более возвышает цену ея безмолвия и уединения для свободных от шумной суеты иноков, посвятивших себя на мирное служение Господу Богу».
Познакомившись с жизнью и трудами епископа Игнатия, нельзя не удивляться его огромной деятельности и терпению. К постоянным физическим страданиям прибавлялись и нравственные страдания, вызванные большими недостатками в окружавшем его обществе. Все это перенес стойкий дух Игнатия Брянчанинова, показав обществу пример истинного подвижничества. Епископ Игнатий «был из небольшого числа тех людей, которые носят на себе духовную печать Божиего избрания; он был из числа тех, "чьи голоса звучат в хаосе шумных дел, среди житейской тьмы, торжественной осанной"; он был из числа тех, ярко горящих в темноте жизненной ночи светильников, которые освещают дорогу другим, направляют сбивающихся на правый путь, помогают споткнувшимся, поднимают павших».
Всю свою жизнь, которая протекала в обстановке большого труда, Игнатий Брянчанинов занимался литературным творчеством. После него осталось в его сочинениях богатое духовное наследство, которое до сих пор полностью, пожалуй, еще и не разобрано. Кроме сочинений, имеются письма, оставшиеся благодаря обширной переписке преосвященного Игнатия со многими лицами.
Сочинения епископа Игнатия изданы были Тузовым (СПб) в 1905 г. (Издание 3-е). Первые три тома изданы под названием Аскетические опыты, IV-й том — Аскетическая проповедь и письма к мирянам; V-й том — Приношение современному монашеству; VI-й — Отечник — издавался несколько раз дополнительно.
В предисловии к I тому епископ Игнатий писал, что в «Опытах» изложено «учение Святых Отцов о науке из наук, о монашестве, — учение, примененное к требованиям современности». Далее автор продолжает: «Статьи, из которых состоит моя книга, написаны в разные времена, по разным причинам... Оканчивая земное странствование, я счел долгом моим пересмотреть, исправить, пополнить, собрать воедино, и издать пе-чатно все статьи, написанные мною в сане архимандрита».
Но из всех статей, вошедших в первые два тома, только девять имеют в конце приписку «Сергиева пустынь»:
Том 1. Размышление о вере, Сад во время зимы, Дума на берегу моря, Голос из вечности, Роса, Слава Богу, Сети миродержца, Размышление при захождении солнца.
Том 2. Слово о страхе Божием и о любви Божией.
Впервые сочинения епископа Игнатия Брянчанинова изданы в четырех томах за два месяца до его смерти — в 1867 году, а ранее печатались частями. Познакомившись с сочинениями, читатели увидели в лице епископа Игнатия нового духовного писателя, многим отличавшегося от остальных духовных писателей. В сочинениях виден автор — аскет, призывающий христиан к возрождению и Богоуподоблению. Благодаря неуклонному следованию заветам святых отцов, этот призыв звучит особенно убедительно и действенно.
Л. Соколов пишет о епископе Игнатии: «В лице Епископа Игнатия Брянчанинова мы имеем пред собою писателя — аскета по духу и направлению его литературных творений и подвижника-аскета по духу и направлению его жизни, который и в деятельности своей и, еще более, в писаниях является славным предтечей самобытного сонма наших русских писателей-аскетов, богословов, сконцентрировавших свое внимание, по преимуществу, на вопросах душевного спасения и стремящихся, подобно Преосвященному Феофану, о. Иоанну Кронштадтскому, о. Амвросию Оптинскому и другим Оптинским старцам, воплотить заветы душевного спасения в жизни своей и к тому же расположить настроение страждущих от греховной язвы братии своих и тем послужить желанному возрождению мира».
Далее: Сочинения епископа Игнатия получили достойную оценку русской общественности.
