До 1725 года Троице-Сергиев монастырь имел первенствующее значение в России
До 1725 года Троице-Сергиев монастырь имел первенствующее значение в России. Петр I, возвышая Петербург, возвел в первенствующее значение Александро-Невский монастырь. После смерти Петра I Святейший Синод, желая возвратить Троице-Сергиев монастырь в прежнее положение, первого апреля 1731 года вынес определение, заканчивающееся следующими словами:
«...Понеже по Соборному Уложению (которое учинено в прошлом... при благополучном царствовании... великого князя Алексея Михайловича...) на перед сего в Великороссии Троицкой Сергиев монастырь, яко древняя киновия и ставропигия святейших Великороссийских патриархов (а ныне синодальная) состоял в первенствующей степени по 1725-й год, а с того году уже стал быть и ныне состоит Троицкого Александро-Невского монастыря в степени ниже, а ныне того Троицкого Сергиева монастыря архимандрит Варлаам имеется... императрице Анне Иоанновне... духовником, и ежели где случится тем архимандритам, Троицкому Александро-Невскому и Троицкому Сергиевскому, быть в священнослужении или церковной какой церемонии, и тогда Троицкой Александро-Невской против Троицкого Сергиевского, духовника ея императорского величества, возымет место первенствующее, и то является, по мнению Св. Синода, для чести императорской якобы не приличное (и от других не без подозрения), понеже духовник есть не рядового, но первенствующего монастыря архимандрит же...» Поэтому Св. Синод предлагал написать императрице доклад с предложением возвратить Троице-Сергиев монастырь в положение первенствующего в России, как это и было до 1725 года.
Императрица Анна разрешила Синоду провести в жизнь это предложение, после чего архимандрит Варлаам при соборных служениях занимал первое место, а архимандрит Александро-Невской Лавры — второе.
Архимандриту Александро-Невской Лавры разрешено было при соборных богослужениях выходить с одним иеродиаконом, а архимандриту Варлааму разрешено было выходить с двумя иеродиаконами.
В 1732 году отец Варлаам получил благословение Синода служить с осеняльными свечами. Архимандрит Амвросий говорит, что указ был дан Анною устно через архиепископа Феофана (Прокоповича) в новопостроенном летнем дворце.
13 июня 1732 года Святейший Синод «во исполнение выше-объявленного... имянного указа приказали: тебе архимандриту Варлааму во время отправления тобою Божественного служения для подаяния тебе осеняльных свеч и прочего послужения в стихарях из мирских, кого или колико человек потребно иметь, и оных в чтецы и певцы посвятить по церковному чиноположению тебе ж архимандриту Варлааму самому, другим архимандритом не во образец».
Право архимандрита посвящать чтецов известно в практике Церкви еще с древних времен и основывается на 14-м правиле VII Вселенского Собора.
Архимандрит Амвросий говорит, что право посвящать чтецов для своего монастыря «преимущественно дается в Греческой церкви архимандритам Патриарших Ставропигий».
Если Синод возвышал отца Варлаама как архимандрита Троице-Сергиевого монастыря, то Анна Иоанновна возвышала духовника при Дворе. Она постоянно старалась ввести архимандрита в круг знатных лиц и поставить его наравне с ними.
Показательным примером может служить следующий случай. 5 апреля 1733 года, готовясь к торжественному параду, в адмиралтействе стали распределять высшим сановникам шлюпки «для разъезда к Флагманам». Анна Иоанновна дала «имянное повеление об определении архимандриту Варлааму, как и другим знатным лицам, восьми весельной шлюпки».
Выражаясь современным языком, можно сказать, что за архимандритом была закреплена персональная шлюпка.
В тех же целях 5 января 1733 года императрица не разрешила архимандриту Варлааму принимать участие в «церемонии крестного хода». «Императрица указала ему, архимандриту, во время церемонии того крестного на Иордан хождения, быть при своем величестве при дворе, откуда ее величество изволит смотреть той церемонии крестный ход».
Последние годы своей жизни архимандрит Варлаам провел в столице, редко бывая в своем монастыре. Но это нисколько не отразилось на состоянии монастыря, так как отец Варлаам письменно поддерживал с ним связь. К этому времени Троице-Сергиев монастырь трудами архимандрита Варлаама приведен был в хорошее состояние.
Братия уже не жаловалась на то, что в монастыре кормят овсяным хлебом. В монастыре стали воздвигаться новые постройки. При наблюдении архимандрита Варлаама начата и закончена постройка малой шестиугольной церкви над святыми мощами преподобного Михея. При отце Варлааме начато сооружение (закончено в 1747 г.) замечательной лаврской колокольни, которая до сих пор поражает взор своей величественностью и красотою. В том же монастыре, по случаю исцеления псаломщика, была выстроена церковь во имя Божией Матери.
В 30-х годах XVIII века архимандрит испросил у императрицы разрешение и средства для изготовления новой серебряной раки для святых мощей преподобного Сергия. Кроме того, при отце Варлааме в монастырь были пожертвованы императрицей ценные панагии, митры и многое другое.
Постоянная забота о нуждах обители, которою управлял отец Варлаам, — его неотъемлемое достоинство.
До 1737 года он управлял тремя монастырями и везде старался устранить все неполадки, создать новое и восстановить старое. Забота о спасении «ближних» иногда выходила далеко за пределы монастыря. 20 июня 1731 г. архимандрит Варлаам в Московском Богоявленском монастыре крестил мордвина Федора Васильевича Догада, из Арзамасского уезда, деревни Камкина. Отпуская домой Федора Васильевича, архимандрит просил его обратить в православную веру всех родственников и соседей. Возвратясь домой, Догада исполнил завещанное о. архимандритом. В том же году у него дома крестились дети и «свойственники» — всего 9 человек. Позже Федор Васильевич писал, что обратил в православие «и прочих, живущих близ оных наших деревень дворян и крестьян».
В 1739 году Догада писал императрице, что архимандрит Варлаам, отпуская его домой, дал ему письмо, но о содержании письма Федор Васильевич ничего не говорил. Вполне возможно, что в письме отец Варлаам обращался к родным и знакомым Догады с увещанием принять Святое Крещение. Письмо архимандрита возымело свое действие. Догада с радостью сообщал: «...А ныне оной же волости мордва, познав путь ко спасению, желают многие восприять православно-кафолическую веру и святое крещение».
Будучи духовником императрицы, архимандрит Варлаам часто объявлял ее устные и письменные указы Святейшему Синоду и разным лицам. Так, например, только за 1734 год он 6 раз объявлял указы императрицы Святейшему Синоду, а 3 января 1736 года объявлял указ преосвященному Феофану о назначении Александро-Невского архимандрита Петра «в Белоградскую епархию».
Так многогранна была деятельность архимандрита Варлаа-ма, за что его любили и ценили современники. Сама императрица любила своего духовника и всегда заботилась о его благополучии. Из писем Анны Иоанновны к разным лицам видно, насколько она была внимательна к духовнику.
В 1717 году она писала отцу Варлааму:
«Батюшко, отец святый, Варлаам Антипъевич, здравствуй на множество лет.
Благодарствую за писание ваше. И впредь не оставите нас своим писанием, и в молитвах ваших святых не оставь меня...»
После отъезда отца Варлаама в Москву Анна Иоанновна пишет Салтыкову: «Семен Андреевич! Поехал батюшка Варлаам в Москву ради монастырских нужд, и ежели в чем ему нужда будет и в бытность его у вас не оставьте его... И вы отправьте его, чтобы он без нужды мог поехать... И двух солдат дать ради провожания, и сколько лошадей будет надобно дайте ему...»
Часто императрица жаловала духовника подарками, а 5 ноября 1736 года велела из Екатерингофа отдать архимандриту Варлааму оленя. В 1737 году императрица подарила духовнику серебряную посуду, которая после смерти отца Варлаама передана была в Москву, в Оружейную Палату.
Среди отзывов об архимандрите Варлааме имеется только два отрицательных отзыва. Первый отрицательный отзыв Чистовича был приведен выше. Другой отзыв, если его так можно назвать, — это сатира на архимандрита Варлаама Антиоха Кантемира. Кантемир написал сатиру в угоду Феофану Прокоповичу, который не любил архимандрита Варлаама. И вообще Кантемир старался хвалить только одного Феофана Прокоповича, а остальных высмеивал, не стесняясь в выражениях. Такая характеристика лишена объективности и не может быть принята во внимание. По поводу сатиры Кантемира неизвестный автор сказал:
«Пылкому двадцатилетнему юноше, писавшему на старца Варлааму сатиру, без сомнения были чужды (как и всей его компании) следующие изречения Аввы Дорофея (о благоговении): ...кроме бо благоговения ни того самого Бога почитает кто... ниже внимает отнюдь коей-либо заповеди».
Но далеко не так отзываются об архимандрите Варлааме другие лица. Можно привести несколько положительных отзывов.
«Занимая почетное звание "Царского духовника", Варлаам пользовался от императрицы и Двора особым уважением за свои личные свойства, состоявшие, по свидетельству современников, в строгой жизни по Уставам Церкви и благочестии, которое хотя и осмеивал в угоду его могучему противнику Феофану Прокоповичу известный критик того времени (Кантемир)... Вся деятельность Варлаама, по сохранившимся данным, приводит к заключению, что внешнее благочестие его было лишь следствием внутреннего убеждения...»
«Ни Кантемир, ни Татищев не могли жаловать отца архимандрита Варлаама потому, что он привык уважать людей, преимущественно державшихся древнего благочестия и посещавших ежедневно храм Господень для выслушивания утрени, ранней обедни и вечерни...»
«Из монашествующего духовенства в Санкт-Петербурге влиятельным лицом был в то время архимандрит Варлаам, по фамилии Высоцкий. Но если судить по письмам, дошедшим до нашего времени, то видно, что Варлаам был человек, по тогдашнему времени, достаточно образованный. В 1710 г. впервые становится известною личность его в качестве настоятеля Троицкого Данилова монастыря в Переславле-Залесском, и уже в то время его знала и отличала от прочих царская фамилия...
...Будучи убеждений строго-православных, старец Варлаам и своею жизнью подавал другим пример подвижничества. Он был набожен, воздержан, много подвизался в молитве и посте, вообще строго исполнял монашеские обеты и правила, всегда носил имя Христово на устах и в сердце, любил располагать людей и сам заботился о построении и благолепии святых храмов».
«Основатель Сергиевой пустыни был человек замечательный во всех отношениях, и поклонение гробу его — настоящим архимандритом приведенному в благообразный вид с сооружением часовни — долг признательности каждого русского, знакомого с прошлым отечества. Варлаам был один при Анне, стоявший за русское и русских, когда Феофан... действовал заодно с немецкой партией. В мнении Анны духовник ее стоял так высоко, что все происки под него, возбудившие, как известно, и процесс, погубивший художников Никитиных, оказались бессильными пошатнуть его значение... Умер этот почтенный старец, пережив гонителя русских — Феофана — 25 июля 1787 г. искренно оплаканный своей духовной дочерью...»
«К своему духовнику, архимандриту Троицкой Лавры Варлааму, Анна выражает искреннее почтение и сердечную привязанность: она называет его батюшкой и заботится об удобствах его при поездках из Петербурга в Москву и при его пребывании в Москве; она дает ему проводников и просит Салтыкова, чтобы он оказал ему в Москве "всякое содействие в его нуждах"».
В правление Анны Иоанновны среди русского духовенства стали раздаваться голоса о восстановлении патриаршества. В вопросе о кандидате на патриаршество мнение разделялось. Одни предлагали избрать патриархом Феофилакта (Лопатинского), архиепископа Тверского, другие — Ростовского архиепископа Георгия (Дашкова), а третьи высказывались в пользу духовника императрицы — архимандрита Варлаама. Желание русских видеть у себя патриарха было настолько сильным, что заняло умы многих видных деятелей. Но были лица, возражавшие против патриаршества. Таким образом постепенно создалось два направления, вылившиеся в две партии, между которыми возникла борьба.
«В то время в Санкт-Петербурге боролись между собою две партии: одна стояла за нововведения в Церкви — это партия немецкая, стремившаяся к искажению учения и установлений Православной Церкви; другую партию составляли защитники правил и порядков древне-церковных православных. Архимандрит Варлаам принадлежал к последнему, не очень многочисленному, кружку людей».
О восстановлении патриаршества особенно «ревновал» М.Н. Аврамов, управляющий Санкт-Петербургской типографии. Еще до вступления на престол Анны Иоанновны, Аврамов написал книгу «О благих в обществе делах» и подал ее для просмотра. Но книга попала в руки Остерману и осталась в неизвестности. Аврамов не успокоился. Через некоторое время он подал Анне Иоанновне проект о том, как управлять христианским государством.
В проекте Аврамов предлагал уничтожить присягу и восстановить патриаршество... «Кто же будет патриархом? ...Аврамов, для которого чистота Православия и благочестия были на первом плане, не думал об учености и остановил свой выбор на духовнике императрицы, Троицком архимандрите Варлааме, отличавшемся монашеской жизнью, благочестием, не скажем наружным, потому что историк не может произносить своего суда, выслушавши только одно сторону, не может основаться на сатирическом представлении Варлаама, сделанном противниками».
Желание благочестивых русских людей видеть архимандрита Варлаама патриархом может служить показателем достоинств о. Варлаама. Действительно, это был монах, отличавшийся большой строгостью жизни, большой религиозной настроенностью, благочестием и смирением. Свое положение при дворе он сумел использовать для делания добра. По свидетельству современников, «приемная его, как Царского духовника, была постоянно наполнена просителями разных званий и состояний. Если бы просители эти отходили неудовлетворенными, то и собрания скоро бы прекратились».
Пребывание в Петербурге было тягостным для архимандрита. Поэтому он постоянно удалялся в основанную им пустынь для монашеского подвига.
25 июля 1737 года архимандрит Варлаам скончался, на 73-м году жизни, в Петербурге. Императрица в это время жила в Петергофе. Узнав о кончине духовника, она взяла на себя все заботы о погребении и письменно давала необходимые распоряжения. Она попросила, чтобы тело отца Варлаама доставлено было на Приморскую дачу и там погребено.
Тело отца Варлаама от Петербурга до места погребения провожал священник. На похороны и поминовение духовника было отпущено 859 руб. 25 коп. Погребение архимандрита Варлаама совершено было 28 июля. После погребения, в 9, 20-й и 40-й дни Анна Иоанновна «исправляла по нем во Дворце Тризну».
В протоколе канцелярии от строений 4 августа 1737 года сказано, что по желанию императрицы тело Троицы Сергиева монастыря архимандрита Варлаама погребено на приморском месте и над гробом положен камень.
Через 26 лет из Путиловского камня была высечена плита (дека) с надписью:
«Преставльшийся 1737 году Июля 25-го дня в вечные обители духом, а телом на сем месте погребен бывый Свято-Троицкия Сергиевы Лавры Архимандрит Варлаам, который, кроме многих оной обители оказанных заслуг, сея к той Лавре приписныя, именуемыя Троицкия Новосергиевския Пустыни, первый был основатель. Почему в вечное имени его прославление и для болынаго других к таковым же Богоугодным делам возбуждения, сию надгробную доску, по особенному к памяти его усердию, положил Святейшаго Правитго Синода член, оныя Лавры Архимандрит Лаврентий Хоцятовский, 1763-го года Ноября 1-го дня».
Через сто с лишним лет П.П. Яковлев писал об этой плите:
«Эта надпись существовала в Пустыни в продолжение 100 лет. Но в 1864 г. при построении над гробницею о. архимандрита Варлаама, вместо обветшавшей, новой каменной часовни, — дека, бывшая из Путиловского камня (плиты), по трухлости ея совершенно разсыпалась».
При настоятеле Сергиевой Пустыни архимандрите Игнатии (Малышеве) в 1864 году была построена часовня над могилой о. Варлаама. В 1878 году в часовне был сооружен мраморный киот с надписью на мраморной плите:
«Здесь покоится основатель Святыя обители сея, Настоятель Свято-Троицкия Сергиевы Лавры Архимандрит Варлаам (Антипиевич Высоцкий), духовник восьми высочайших особ: царицы Параскевы Феодоровны, императрицы Екатерины первыя, императрицы Анны Иоанновны, царевича Алексея Петровича, государынь царевен: Екатерины Алексеевны, Наталии Алексеевны, Параскевы Иоанновны, и герцогини Мекленбург-Шверинския Екатерины Иоанновны.
Он основал сию Троицко-Сергиеву Пустыню в 1734 году.
Любя монашество, устроил необходимые здания, обеспечил благотворно монастырское хозяйство пашенными, сенокосными и лесопоросшими землями, которые тщался приобрести покупкою от соседственных владельцев.
Скончался 25-го июля 1737 года.
На 73-м году от рождения.
Погребен 28 ч. того же Июля.
Блажен муж, бояйся Господа.
Пс. 111 ст. I»
После смерти архимандрита Варлаама Анна Иоанновна писала гоф-интенданту Мошкову:
«Прикажи во дворах батюшковых и в Сергиевском, как при нем было, так бы и ныне было. Только строиться не вели вновь, и что сделано, то бы не развалилося, и того надобно смотреть, чтоб расходу лишняго не было.
Надобно из его людей выбрать добрых и приказать, а вас бы о всем спрашивались».
В феврале 1738 г. «приморский двор» архимандрита Варлаама был описан. В описи сказано, что храм во имя преподобного Сергия был деревянный, крытый тесом. Длина храма была около 4-х метров, а ширина немного больше. Стены внутри храма были выкрашены красками различных цветов. Иконостас был столярной работы. Царские врата были сделаны из стекла. В середине храма висело крашеное паникадило. В церкви насчитывалось до 30 книг и несколько рукописных тетрадей. Ризницу храма составили 14 священнических риз, 7 подризников, 11 епитрахилей и 11 стихарей.
Из других строений «двора» описаны келий, сараи, амбар, бани, поварня, погреба, конюшня, кузница и скотный двор.
Все личные вещи архимандрита были описаны и наиболее ценные взяты в Зимний Дворец. Серебро, в основном посуда, было передано в сервизную Зимнего Дворца, а в 1836 г. отправлено для хранения в Московскую Оружейную Палату. В Оружейную Палату поступили: 6 золотых солонок, серебряные ложки, ковш, тарелки, хрустальные — стакан, кубок и графин в золотой оправе, портрет Петра I и другие вещи.
7 марта 1738 года кабинет-министрами написана резолюция: «оставить при церкви 2-х иеромонахов, 1 иеродиакона, 1 монаха, 2-х поддьяков, дьячка и нижних служителей, сколько потребно, без излишества, а строителя и остальных возвратить в монастырь».
По предписанию кабинет-министров на приморской даче из 40 человек были оставлены, только необходимые — всего 19 человек. Этой резолюцией было положено начало будущих ограничений и лишений, которые выпали на долю этой обители после смерти ее основателя. «Много перенесла Святая Обитель горя и беды, пока избавльшеся от злых, не вышла взбранной победительницею. Была она майоратом разных ректоров и арендою Петербургских викариев; переходила она, как немилое дитя, с рук на руки от одного пестуна к другому; таскали ее, бедную, по судам безсудным; отрывали у ней кусок за куском землю кормилицу и сбрасывали в нее весь нравственный хлам, засаривавший духовную ниву местной епархии...
...В 132 года ея существования много совершилось переворотов, и история Церкви запишет их в свои скрижали».
Отмечая полуторастолетие Сергиевой пустыни, Санкт-Петербургская газета «Новое время» 14 мая 1885 года писала:
«Через два года после освящения Обители, умер в 1737 году, ее основатель, архимандрит Варлаам, известный защитник русского во время Анны Иоанновны, Преемники его архимандриты Троице-Сергиевой Лавры почти не заглядывали в новую дачу. Свое развитие Обитель начала в царствование Елизаветы Петровны».
Далее: Сергиева Пустынь была приписана к Троице-Сергиеву монастырю...
