Через год архимандрит Анастасий был переведен в Московский Новоспасский монастырь...
Через год архимандрит Анастасий был переведен в Московский Новоспасский монастырь, а в 1797 г. хиротонисан во епископа Белорусского и Могилевского. Таковому быстрому восхождению по иерархической лестнице еп. Анастасия в большой мере способствовали его ученость и дар красноречия.
В его время в России слишком увлекались французской философией, и в частности Вольтером. Русские писатели как светские, так и духовные стали издавать много сочинений, направленных против французской философии. Много было написано новых книг и много было переведено иностранной литературы на русский язык. Тогда особенно выделился «знаменитый своим красноречием астраханский архиепископ Анастасий Братановский, переведший две книги: "Предохранение от безверия" и "Истинный Мессия" единственно с целью противодействовать французской философии».
Говоря о новых штатах духовных учебных заведений (1808 года), архиепископ Филарет (Гумилевский) пишет: «Архиепископ Анастасий Братановский первый подал мысль о содержании училищ на счет свечной церковной суммы...»
Архиепископ Анастасий Братановский известен как проповедник, обладавший незаурядным ораторским талантом. В свое время он считался одним из лучших проповедников. Преосв. Филарет говорит, что он владел светлым умом, говорил живо и ясно «и не держался сурового языка, который считали необходимым для проповеди».
Описывая требования читателей и слушателей, Е. Шмурло заключает: «Размеренная, обставленная холодными метафорами и отвлеченными сравнениями речь Стефана Яворского была бы немыслима в конце XVIII века: публика ходила теперь слушать митрополита Платона и архиепископа Анастасия».
В 1799 г. в Троице-Сергиевой пустыни архимандритом Амвросием Протасовым (1798—1800) произведен значительный ремонт. На колокольне шпиль заменен был куполом и реставрирована кровля собора. Архимандрит Амвросий остался памятен не только для пустыни. В 1800 году он состоял наместником Александро-Невской Лавры, а затем епископом Тульским, Казанским и Тверским. Везде он оставлял о себе самые лучшие воспоминания и «память начальника внимательнейшего и бескорыстного, пастыря доброго и ученого, милостивого и щедродательного к бедным, для всех являвшего собою пример христианского терпения и преданности Божественному Промыслу».
Преосвященного Амвросия называли талантливым проповедником. Его проповеди занимали лучшие страницы в проповеднической литературе. «Не имел он дара ораторского произношения, как, например, знаменитый Платон (Левшин), митрополит Московский, но при чтении его проповедей нельзя не восхищаться ими: они отличаются силою, высотою мысли и обилием слова. Сам митрополит Платон, отзываясь о них с высокою похвалою, говорил: "...если бы я писал так, как Амвросий, то вся Россия сходилась бы меня слушать"». А император Александр Павлович одному губернатору, просившему инструкцию, дал, вместо руководства в делах, слово преосвященного Амвросия, сказанное им на случай присяги избранных по Тульской губернии судей 17-го января 1815 года.
К началу XIX столетия Троице-Сергиева пустынь заметно возросла, окрепла и внешне имела хороший вид.
Говоря о назначении архимандрита Евгения Болховитинова настоятелем Троице-Сергиевой пустыни, Е. Шмурло называет пустынь «аристократической». «Действительно, не прошло и двух лет, как Евгения перевели из захолустного монастыря во второклассную Сергиеву пустынь, лежащую близи Петербурга, до некоторой степени на аристократическое место». Вот как описывает свой приезд в пустынь и первые свои впечатления сам архимандрит Евгений:
«6 февраля 1802 года. Санкт-Петербург... Из Зеленецкого монастыря меня перевели в Сергиеву пустынь, что на Петергофской дороге. Вы место сие знаете. Оно прекрасно и по окрестностям раю подобно. Но мне, больше имени, наслаждаться им не дают. Зеленецкого я не видел; а пустынь хотя и часто видеть может быть случится, но с тем, чтобы отдохнув в ней на полсутки, с большим вздохом оставлять ее... 2-го февраля я со звоном туда въехал, служил и монастырь принял в управление, разумеется по титлу. Поглядел на море из настоятельских прекрасных покоев; посидел в том покое, где в 1762 г. июня 28 сидела Екатерина II, трепеща от... Там доныне висит ее портрет и надпись из Римлян XVI, 1 —2. Из окон смотрел все прелестные окружающие мызы; увидел из овального окна и Петербург, и к вечеру опять в него должен был ехать...
Евгений Сергиево Пустынский».
Архимандрит Евгений, в дальнейшем митрополит Киевский, как замечательный иерарх и знаменитый ученый известен не только в России, но и далеко за ее пределами. «Архипастырь с доблестями святителя соединял в себе глубокую ученость, и его труды по разным отраслям науки, запечатленные редким дарованием и неутомимою ревностию к распространению в обществе полезных научных сведений, приобрели ему право на почетное место между передовыми деятелями на поприще науки».
Евгений Болховитинов, до пострижения в монашество Евфимий, родился 18 декабря 1767 г. в городе Воронеже, в семье священника Алексея Андреевича Болховитинова. Начальное образование Евфимий получил в архиерейском хоре. Затем поступил в Воронежскую семинарию, которую закончил с отличными успехами. Как лучший ученик, Евфимий был отправлен в Московскую Славяно-Греко-Латинскую академию.
В ведомостях Московской Духовной Академии за 1785 г. написано: «Евфим Болховитинов, города Воронежа Воронежской церкви Илии Пророка Священника Алексия Андреева сын, поступил учиться в Академию в 1778 году 11 лет от роду. Понятен и довольно успевает».
«В этой академии, с особенным усердием предаваясь изучению древней классической философии, будущий иерарх образовал свой ум и вкус и приобрел тот критический дух и ту любовь к точным изысканиям, какие впоследствии он обнаружил в своих историко-археологических трудах, сделавших имя его столь известным».
Одновременно Евфимий слушал лекции в Московском университете. Знания, полученные в академии и в университете, составили настолько прочное научное основание, что в дальнейшем для преосв. Евгения не было недоступных наук. Он одинаково хорошо разбирался в богословии и философии, в физике и географии, отлично знал химию и церковную музыку. Ученому архиерею была присуща одна замечательная особенность: он старался всегда работать с первоисточниками. Куда бы он ни приезжал, всегда старался разыскать старинные рукописи, древние документы и другие археологические редкости.
Окончив академию, Евфимий возвратился в родной город Воронеж, где принят был преподавателем в семинарию. Женившись на Анне Антоновне Расторгуевой, Евфимий принял сан священника. «Провидению угодно было лишить его семейства и жены. Потеря эта прервала совершенно видимую связь его с миром, и он, испытав горесть, искал более обширного поприща для своей деятельности, какое мог доставить ему Воронеж».
В 1799 г. Евфимий вызван был в Петербург на должность префекта Невской Академии. О своем прибытии в Петербург архимандрит Евгений писал Г.А. Петрову, Воронежскому Директору Училищ, 12 марта 1800 г.:
«...3-го явився я в Невской и того же числа определен Академии Префектом и учителем Философии и Красноречия... Четыре дня только я погулял белъцом. А 9 мая монахи, как пауки, в Утреню, опутали меня в черную рясу, мантию и клобук. Имя я себе выбрал Евгений. 11-го Владыка наш (митрополит Амвросий) в обедню возложил на меня митру, крест и плицию. Итак я теперь Евгений Архимандрит Зеленецкого монастыря. Вот что сделали из Вашего друга Евфима».
15 марта того же года архимандрит Евгений определен присутствующим в Санкт-Петербургскую Духовную Консисторию, а через два года переведен настоятелем Троице-Сергиевой пустыни. Но бывать в пустыни архимандриту приходилось редко. В письме к В.И. Македонцу архимандрит Евгений писал 15-го марта 1802 г.: «Не выпускают из Питера и воли не дают; да и в Пустыню только на несколько часов отпускают, а редко на ночь.
Вот уже три недели я там не был. Я там теперь зимою помещаюсь на случай приезда в одном маленьком покойнике».
В следующем письме к В.И. Македонцу архимандрит Евгений опять жалуется на то, что ему редко приходится бывать в пустыни.
«13 мая 1802 года, Санкт-Петербург. Нас бедных редко и в Пустыню отпускают: представьте, только дважды со Святой был я там. Зато и дома я по-пустыннически живу — никуда вон ногою. Привожу только иногда вечера с Грузинским преосвящ. Варлаамом — и знаете ли, что из этих вечерних у меня с ним времяпрепровождений вышло? Он мне все рассказывал да рассказывал про Грузию, а я слушал да слушал, да на ус себе мотал, а там як присев писать, аж смотрю, уже целая книга о Грузии маранья скопилась.
Прочел Владыке Варлааму — он аж изумился, и ну пополнять, поправлять, с находящимися здесь грузинскими князьями советоваться и спрашиваться... Мы с Грузинским сами хохочем, что из шуток вышла книга».
5-го апреля 1802 г. архимандрит Евгений был назначен преподавателем богословия и префектом Невской Академии. Приучая студентов Академии к самостоятельной работе, архимандрит Евгений ввел в академии публичное чтение студенческих работ. Он сам давал темы студентам для таких работ и руководил ими. До него такой практики в Академии не было. В эти годы архимандрит Евгений настолько был занят наукой, что для управления пустынью времени совершенно не оставалось. 6 мая 1803 г. он писал Македонцу:
«Я дважды уже был в своем земном рае — Пустыне. Зелень и сады вокруг, море играет и тихими волнышка-ми умывает берега с плесканъем... В следующее воскресенье опять буду в Пустыне с некоторыми из здешних приятелей».
Если настоятелю приходилось по несколько дней бывать в пустыни, то он считал, что это «уже» много. 16 июля 1803 года он писал из пустыни Македонцу:
«Я теперь два дни уже в отпуске на семидневную вакацию, в своей Пустыне живу, и после городского шуму восхищаюсь уединением своим. По всем многочисленным покоям настоятельским хожу один и не чувствую пустоты... Прошедшие дни для меня были крайне заботливы, потому что 5 июля был у меня здесь праздник, и обедали члены Синодальные, а митрополит и служил 11-го же числа я исправлял в Академии диспуты. Все сие измучило меня. Вы дивитесь, что я за нищенский комитет ничего не получил. Да когда же я что-нибудь за труды получал? Во всю мою жизнь судьба моя была работать, а не получать за работу награды, а если что и получил я, то совсем не за труды, а как-то по случаю. Чудно! И здесь не стыдятся меня в глаза хвалить и начальники и светские. Но или я причиною, что никогда и ничего себе я не просил и просить не хочу, или может быть и Провидение Божие не хочет баловать меня и не за заслуги награждать меня хочет, а туне, когда я не чаю»?
Из последнего письма видно, что огромная работа, которую проводил архимандрит Евгений, не всегда была замечена начальством. Однако это нисколько не расхолаживало его. Наоборот, он только и мечтал о том, чтобы оставить Петербург и в пустынном месте заняться только наукой. Скоро его желание исполнилось. 8 января 1804 г. он писал к Македонцу:
«...Спешу уведомить вас, что 1-го Генваря сего Нового года Промыслом Божиим... пожалован я в звание Новгородского викария. Признаюсь, что я не ожидал столь скоро выдти из послушников; да и не вышел бы так скоро есть ли бы благоволение архипастыря нашего не было ко мне особенное».
Архимандрит Евгений доволен был своим новым назначением. Судя по его отзывам о пустыни, он только о ней рассказывал неохотно. В том же письме архимандрит Евгений писал:
«Сверх хлопот по производству, приему гостей, разъезду и проч. и пр. надобно было еще сдавать Академию, сумму Академическую, любезную мою Сергиеву Пустынь — и я едва мог отделаться в месяц».
Троице-Сергиева Пустынь служила для архимандрита Евгения любимым местом уединения и отдыха.
Монастырская тишина, богатая природа, море с «тихими волнышками» настолько успокаивающе действовали на настоятеля, что он называл это место «раем». Естественно, пустынь произвела на архимандрита Евгения самое отрадное впечатление. За годы своего пребывания архимандритом в пустыни Евгений Болховитинов для нее не сделал ничего такого, что бы выделило его из ряда других настоятелей. Зато в это же время он создал столько для науки, что занял одно из первых мест среди ученых мужей России. Быть может и пустынь своим теплым приемом создавала обстановку, в которой рождались гениальные творения ее настоятеля. За эти годы (1802—1804) архимандритом Евгением написаны:
Церковная история, читанная в Академии в 1802 г.
Историческое изображение Грузии в политическом, церковном и учебном ее состоянии.
Записка о разговоре с двумя духоборцами.
Историческое исследование о соборах Российской церкви.
Памятный церковный календарь.
Исторический отрывок о Иоанне Спире, половчанине, придворном враче Владимира I, великого князя Киевского.
Рассуждение о начале, важности и знаменовании церковных облачений.
Рассуждение о соборном деянии, бывшем в Киеве 1157 года на еретика Мартина.
Рассуждение о книге, именуемой Православное исповедание веры соборныя и апостольския церкве восточныя, сочиненной Киевским митрополитом Петром Могилою.
Историческое рассуждение о чинах Грекороссийския церкви.
«В числе петербургских работ Евгения есть пять небольших сочинений, где авторский труд префект Духовной Академии делит со своими учениками. Это "исторические рассуждения на разные темы, обыкновенно читавшиеся в публичных обраниях "кандидатами богословия" при окончании курса. В автобиографии Евгений прямо относит их к числу своих сочинений". Одинаково и в письмах своих к Македонцу одно из них называет "моей диссертацией"; и вообще все их — "моими трудами над ученическими опытами"».
Литература, написанная архимандритом Евгением за такой короткий срок, поражает читателя прежде всего своею многочисленностью. Трудно даже представить, каким одаренным писателем был Евгений Болховитинов.
Об этом наглядно говорит история написания «Исторического изображения Грузии...» Слушая рассказы преосвященного Варлаама, архимандрит Евгений подверг их литературной обработке и написал интересное сочинение. Потом он написал Македонцу, что они с преосвященным сами «хохотали» от того, «что из шуток вышла книга». Книга привлекла к себе всеобщее внимание. Даже специалисты по грузинскому вопросу заинтересовались ею. Грузия, недавно вошедшая в состав российского государства, тогда была еще мало известна и потому ею интересовались и читатели и политические деятели. Евгений Болховитинов всю жизнь трудился в неисследованных областях науки и потому воспользовался беседами преосвящ. Варлаама для описания малоизвестного народа.
В книге автор описал внешнюю историю Грузии, грузинской Церкви, историю издания Библии на грузинском языке (1743 г.) и др. «Из всех литературных работ Петербургского периода едва ли какое другое столько удовлетворяло авторское честолюбие Евгения, как «Историческое изображение Грузии». Эту книгу хвалили при дворе, переводили на иностранные языки, рецензировали в заграничных изданиях. Но на нее обратили внимание скорее за ее современность, чем за внутренние достоинства».
Кроме указанных трудов, имеется еще один труд, известный под названием «История Российской иерархии», в котором Евгений Болховитинов принимал большое участие. Автором этого сочинения считается Амвросий (Орнатский), но большая часть труда по составлению «Истории» принадлежит преосвящен. Евгению. Еще в Воронеже он заинтересовался историей русской иерархии и изучал ее и в дальнейшие годы. В Петербурге он был близко знаком с обер-прокурором Св. Синода Хвостовым и при помощи последнего получил много ценных сведений из синодального архива, а кое-что сумел даже приобрести. Но заниматься ему теперь историей иерархии было некогда. Получив назначение в Новгород, преосвященный Евгений решил на новом месте заняться новыми исследованиями. Однако в Новгороде епархиальные дела отнимали у него настолько много времени, что он вынужден был искать себе помощника.
Выбор пал на молодого префекта Новгородской семинарии иеромонаха Амвросия Орнатского (1778— 1827 гг.). В письме к Анастасиевичу преосвящ. Евгений писал: «Я начал (Историю российской иерархии) и собрал (для нее) материалы, а издание только пополнить поручил о. Амвросию».
В 1806 г. уже печатался первый том. По этому поводу преосв. Евгений делился с Хвостовым: «...теперь озабочивает меня Иерархия, которой корректура ко мне присылается и напечатано уже 6 листов».
3 января 1828 г. он сообщил И.М. Снегиреву: «Первую часть Истории российской иерархии я уже отпечатал и скоро к вам ее пришлю; но от продолжения отказываюсь. Слишком трудна работа: да и нужнее нам только 1-я часть».
В автобиографии митрополит Евгений говорит, что История российской иерархии вся под его «руководством, рассмотрением и цензурою начата и окончена», а в письме к Анастасиевичу (октябрь 1814 г.) открывается: «...в издании иерархии и я половиною участвовал, да я начал собирать материалы, а издание только пополнить поручил о. Амвросию».
Из писем преосвящ. Евгения достаточно видно, что инициатива составления «Истории российской иерархии» и большая часть работы принадлежали ему. О прославлении же своего имени он нисколько не заботился и разрешил новый труд подписывать молодому иеромонаху, начинавшему свою деятельность. Амвросий, в дальнейшем епископ Пензенский, с большим старанием исполнял порученное ему дело. Результатом труда двух монахов явилась замечательная история русских иерархов и монастырей.
Перу преосвящ. Евгения принадлежит во II части «Истории» замечательное «всеобщее введение в историю монастырей Греко-Российской Церкви», написанное на 145 страницах, с приложением ведомостей и таблиц. Во введении автор начинает историю русских монастырей с самого появления христианства на Руси. Монастыри для общества оказали неоценимую услугу в вопросах науки, нравственности, экономики и политики. Касаясь вопроса о монастырских владениях, автор говорит, что и они «принесли государству большую пользу, так как монастыри платили сошные и поземельные дани», возделывали пустынные земли, осушали болота, рыли каналы «и через сообщение оных с реками прежде других в России открыли хозяйственное судоходство». Монастыри освобождали лучшие земли от лесов, прокладывали дороги, строили мельницы и другие предприятия «и имели самых лучших во всем мастеров: выводили в вотчинах своих наилучшие породы домашнего скота; заводили при своих местах знатные торговые съезды и ярмарки, отчего вокруг их населялись потом целые посады и города и обогатились оными...»
Монастыри в нужное время поставляли в большом количестве ратников, а в критические минуты монахи и сами вступали в сражение с врагом. Автор перечисляет все случаи, когда монастыри своим участием — людьми или сбережениями — помогали стране выйти из затруднения. В пример приводится и материальная помощь монастырей сиротам и неимущим.
Говоря о борьбе русского народа с самозванцем, автор указывает на Троице-Сергиев монастырь как на образец сопротивления во время осады.
«В сии же несчастные для России времена, известно, какие сопротивления самозванцам и мятежникам делал Троице-Сергиев монастырь со своими крестьянами и сколько всяких пособий оказывал осажденной и беспомощной Москве! Имена Сергиевских архимандритов Иосафа и Дионсия и Келаря Авраамия Палицина, возбудивших тогда всеобщий патриотизм в сынах России, должны иметь первое место пред именами Мининых и Пожарских, которых Россия без них тогда может быть и не видала бы».
Но самим монастырям пользы от вотчин было мало, так как вотчины отвлекали монахов от их прямых обязанностей.
Автор приводит слова преп. Нестора, сказавшего, что «мнози монастыри от Князь и от Бояр и от богатства постав лени, но не таци, каци суть поставлены слезами и пощением и молитвою и бдением».
Свой взгляд на вотчины преосвящ. Евгений подтвердил 19 мая 1815 г.: «Сколько вы ни защищайте вотчинные права духовенства, но я уверен, что отнятие оных избавило нас от весьма многих нареканий. Если для государства вотчины наши были полезнее нынешнего, то нынешнее положение наше полезнее для нас».
Кроме «Введения», преосв. Евгению принадлежит описание Нежинского монастыря, о котором до него сведений имелось очень мало.
Далее: 30 января 1822 года преосвящ. Евгений был назначен в Киев с возведением в сан митрополита.
