Собор

Николо-Пешношский монастырь.
Собор.

Ещё более отчётливым и глубоким стал образ обители на рубеже XV — XVI веков, с началом каменного строительства. Это была чрезвычайно важная эпоха в жизни нашей страны. В 1480 году, через сто лет после Куликовской битвы, было окончательно свергнуто золотоордынское иго. Современники воспринимали это событие не как личную заслугу великого князя Ивана III и даже не как свидетельство воинской мощи России. Долгожданное освобождение считалось прежде всего духовным событием колоссального значения. И оно вызвало подъём церковного строительства, в том числе — и в Дмитровском крае.

Разумеется, прежде всего ктиторы обратились к Никольскому собору. Надо заметить, что в Средние века сооружение каменного здания было весьма дорогостоящим делом, за которое могли взяться только князья или уж очень богатые обители.

Но мы уже успели увидеть, что Николо-Пешношский монастырь относился к числу процветающих. Об этом говорят и многочисленные драгоценные пожертвования, и библиотека из чрезвычайно дорогих рукописей, и жалованные грамоты князей, хранящиеся в исторических архивах.

Даже великие князья не оставляли своим вниманием обитель, приходили сюда на молитву. И, похоже, именно столичные властители явились ктиторами нового каменного собора... Эта величественная постройка воплотила в себе лучшие черты строительного искусства русского средневековья! Здание исполнено глубокой духовной символики. Сложенное из кирпича, кубообразное, оно сияло, словно маяк, за несколько вёрст своими белёными стенами. К восточной стороне примыкали три апсиды, каждый фасад членился по вертикали полуколоннами-лопатками на три части и венчался тремя закомарами. В храм вели три входа, украшенных колончатыми порталами. Всё говорило здесь о главном догмате веры — Триединстве Божества!

Кокошники на фасадах зрительно отделялись от основного объёма горизонтальным керамическим фризом. Эта архаичная деталь перешла из белокаменного зодчества; в предыдущем столетии такие украшения вырезали из камня, но с появлением кирпичных церквей белокаменную резьбу заменили глиняными отливками. Фриз имел и символическое значение — он как бы отделял «небесную» часть храма от «земной». Там, в вышине, четыре триады кокошников составляли очень важное число: двенадцать — символ апостолов, глава которых — Христос. И над храмом тоже возвышалась одна глава, напоминающая о Едином Боге и символизирующая Христа. А световой барабан прорезали восемь окон. Они, как восемь лучей Вифлеемской звезды, наполняли подкупольное пространство светом и озаряли торжественный полумрак храма.

Внутри собор имел крестообразное строение — как напоминание о крестной жертве Спасителя. Своды поддерживали четыре столпа. Это был символ четырёх евангелистов, образы которых, вероятно, помещались в подкупольных «парусах». И в то же время четыре опоры украшались образами избранных святых — столпов Церкви, поддерживающих её духовное строение, так же, как эти зримые столпы поддерживают кров земной святыни.

Вверху пространство собора замыкалось коробовыми сводами. Изнутри храм расписали. Говорят, что под слоем побелки, нанесённой варварами-гонителями, до сих пор сохраняются старинные росписи.

И, наконец, главное во внутреннем убранстве церкви — иконостас. Он возвышался в восточной части, напротив главного входа, потрясая душу молящихся своей небесной гармонией. Заметим, что образа в старину писались дорогими минеральными красками, которые имели кристаллическую структуру. Достаточно было огонька лампады или свечи, чтобы икона засверкала, раскрылась молящемуся, взглянула на него очами Неба.

Вспомним, что святыня украшалась драгоценными реликвиями, богатством риз и утвари, что богослужение сопровождалось строгим и стройным монастырским пением, а клубы ладана созидали в лучах света как бы второй воздушный храм... И мы можем представить, что собор являл очам людским прекрасный образ Космоса, невыразимой словами гармонии небесного и земного.

Велика сила соборного богослужения! Разве может сравниться с ним наша слабенькая домашняя молитва?

Конечно, сегодня внешний образ Никольского храма изменился. За прошедшие века увеличился культурный слой и собор как бы «врос» в землю. Трапезная и паперть XVII — XIX веков охватили здание с трёх сторон, так сказать, «приземлили» его. Высокая воздушность сменилась строгой монастырской суровостью. Но это отчасти даже усилило впечатление духовной мощи, свойственной древней постройке.

Следует ещё упомянуть, что собор был двухпрестольным. Кроме главного престола во имя Чудотворца Николая имелась ещё придельная церковь в память Леонтия Ростовского, что позволила историкам архитектуры предположить, что в старину собор имел ещё одну главку.

Устройство Леонтьевского придела очень показательно. После падения Константинополя в православном сознании укрепляется идея Москвы, как «Третьего Рима» и «второго Иерусалима». Посему почитание «новых» отечественных святых приобретает особое значение. Недаром первая половина XVI века отмечена небывалым всплеском канонизации русских подвижников веры. В их числе был и наш игумен, преподобный Мефодий Пешношский.