Смерть грешника
Смерть грешника.
Последняя наша доля на земле — смерть. Ничего нет в жизни вернее ее, а между тем мы так мало думаем о ней.
Время, вестник смерти, идет быстро, все сокрушая на пути, и этим дает нам знать о своем приближении. Каждое движение наше, каждый наш шаг, каждый вздох все больше и больше приближают нас к гробу, а мы как бы этого не замечаем.
Смерть постоянно около нас ходит; она то и дело берет из нашей среды то одного, то другого, она то и дело напоминает нам этим, что и до нас рано ли, поздно ли дойдет черед, что и нам не миновать грозной, всесокрушающей косы, а мы-то и не обращаем на это внимания.
Своими глазами мы видим, как то тут, то там умирают люди молодые и старые, богатые и бедные, знатные и простые, часто сами провожаем тело умершего на могилу, сами, пожалуй, и гроб его опускаем в могилу. Но отдавая последний долг другому, о себе и забываем.
Болезни и смертельные припадки тревожат и устрашают даже и праведных людей, но во сто раз сильнее они потревожат человека грешного.
При смерти такого человека его обступят кругом духи злые, которым он служил и которые определены для его наказания. При виде умирающего человека они употребят всю свою силу; напоминанием смерти будут тревожить его; в сердце его будут внушать печаль, что он расстается с нажитым добром; представят все грехи его и будут устрашать вечной смертью и Божиим правосудием; страшный вид духов будет тревожить душу его; болезни изнурят тело... Да, смерть грешника люта, как говорит святой пророк Давид!
Такому человеку тяжело слышать, что смерть приближается, потому что всякому больному, а тем более человеку грешному, смерть ужасна. Как бы отважен ни был человек на войне, где он думает о победе, а не о смерти, сколько бы он ни был храбр и силен, но как вспомнит о смерти, то уже от одной этой мысли ему делается страшно. Праведный же человек, который служил Богу всеми своими мыслями, всем сердцем своим, тот, вспоминая о смерти, хотя и боится ее, но страх этот скоро проходит; человек отдается на волю Божию, просит помощи и защиты от нападающего на него душевного неприятеля, и тогда сердце его наполняется надеждой, которая известна только людям праведным.
Если праведный человек, захворав, узнает от врача, что смерть уже близка к нему, то по большей части старается преодолеть душевные искушения, чтобы последние минуты своей жизни употребить на молитвы к Богу. Потом имущество свое распределяет родным, а часть его назначает бедным, чтобы молили Бога за его душу, зная, что от нескольких часов зависит награда всей его жизни, и, приго-товясь таким образом к смерти, спокойно умирает в надежде на будущее блаженство. Напротив, совсем не то бывает с человеком грешным, когда врачи оставят его и когда родные станут просить его написать духовную, так как жизнь его, по мнению врачей, находится в опасности.
Какой ужас тогда наполнит сердце грешника, вся кровь в нем как бы застынет, сердце затрепещет! С ужасом он обращает мутные взоры свои назад и боится за свою прошлую жизнь.
«Ах, приходит конец мой! — подумает тогда грешник. — Свет теперь не для меня! Лучше бы мне не родиться, нежели дождаться этого ужасного времени». Тут-то человек вспомнит все прошедшее: и богатство, и славу, и великолепные дома свои, и все имение свое...
Всё, что при жизни он ценил легко, считая себя достойным получить больше, всё это теперь ему покажется великим.
Не один человек с испорченной совестью, лежа на смертном одре, зальется горячими слезами, сожалея, что все его сокровища, нажитые великими трудами, останутся наследникам, а он ничего не сможет взять с собой в непостижимую вечность.
Иному придет на мысль: «Вот я оставлю друзей, которые всегда старались угождать мне, оставлю свою жену, с которой столько лет прожил счастливо». Другой подумает: «Кому достанутся имения мои и дома великолепно построенные? Я думал их распространить, хотел еще более их украсить, а теперь лишаюсь всего и буду помещен в страшное жилище, сложенное из нескольких досок. Прежде все мои родные, все друзья и слуги старались предупреждать все мои повеления, во всем мне повинуясь; кто имел во мне нужду, осыпали меня дарами; друзья старались всегда угощать меня и за особую честь считали, когда, бывало, приезжал к ним! А теперь все пойдут за гробом моим с радостью, а иные с омерзением. Наследник, которому я не давал воли, обрадуется: моя смерть ему послужит началом радостей. Найдутся и такие, что когда красота моя превратится в гной и мерзость, в платки спрячут носы свои. Друзья и товарищи едва удостоят меня только тем, что когда гроб мой опустят в хладную могилу, то бросят на него несколько горетей земли». Иной с ужасом скажет: «Ах, славный я был человек!
Все меня почитали; друзья и слуги меня окружали; что ж буду я после смерти? Страшно и подумать: черви будут грызть мое тело, всю жизнь гордившееся, и я через некоторое время со всей моей славой превращусь в прах...»
Эти и подобные им мысли будут мучить грешников при их смерти, а от них произойдет отчаяние и затем вечная смерть.
Человек же, который живет праведно, умирая, ни о чем другом не думает, как о спасении своей души. Если у него есть имущество, то оставляет его наследникам без печали, надеясь наслаждаться благами в жизни будущей.
Если он беден и имеет много детей, то, оставляя их сиротами, поручает их милосердному Богу, твердо надеясь, что Всевышний не оставит детей погибнуть в сиротстве, детей такого человека, который всю жизнь свою употребил на служение Богу, а не заботился собирать тленные сокровища.
Пророк Давид имел своим другом ИонаФана, сына иудейского царя Саула. Изгоняемый Саулом Давид так печалился, так сокрушался, что, обнимаясь с ИоанаФа-ном при разлуке, горько плакал: «И целовали они друг друга, и плакали оба вместе», — говорит Священное Писание (1 Цар. 20, 41).
Как же будет рыдать грешник, разлучаясь со своими друзьями, со своими сокровищами не на время, но на бесконечную вечность? Да, этот плач и это терзание будут совсем другие! Увидит он себя, окруженным родственниками, детьми, родителями, женой и друзьями, и подумает, что они видят его уже в последний раз, что ему с ними надо совсем разлучиться. Их печаль усилит его мучения, скорбь его будет неутолима, так как у него уже не будет никакой надежды увидеться с ними.
Тогда придет в мысль его позднее раскаяние, и подумает этот несчастный: «Ах, зачем я не любил больше всего Создателя моего, для Которого я создан. Если бы я служил Ему в продолжение жизни моей, если бы я любил Его больше всего, то эта неумеренная страсть к родным моим и друзьям не терзала бы меня так, что при конце жизни моей я не могу любить надлежащей любовью Творца моего. Ужасом поражают меня слова Господа: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня» (МатФ. 10, 37).
В то же время грешник, разлучаясь с мирскими удовольствиями, почувствует всю мерзость их, так как болезнь и представление о смерти все прочие удовольствия делают неприятными, гнусными. Так, например, если человек захворает от сладкого напитка, то этот напиток, так приятный ему прежде, при смерти сделается до того ему отвратителен, что он не в силах будет и взглянуть на него, когда вспомнит, что от него теряет драгоценный дар Божий — жизнь.
Таким же образом и грешник, умирая, возненавидит всех своих друзей и все свои выгоды, которые он любил больше, чем Бога.
Ежели он в болезни почувствует облегчение, то опять, надеясь жить, начнет желать выздоровления, начнет желать наслаждаться прежними выгодами; но как болезнь снова усилится, то опять все то, чего он желал, будет ему противно. А если человек находится в таком положении, то разве ему можно думать тогда о спасении души?
И ты, человек, представляя себе это, как можешь откладывать исповедь до последнего конца твоей жизни? Если святые люди, думая о смерти, трепетали, то тем больше тебя, грешная душа моя, должна тревожить смерть.
Скажите вы, люди, привыкшие вести жизнь разгульную, если бы вам какой-нибудь царь предложил избрать в вашей нынешней жизни одно из двух: или год веселиться, а потом быть в постоянной работе и мучении до самой смерти, или чтобы вы терпели недостатки, беспокойства и разные беды в продолжение года, а потом вам дано будет все, чего только пожелаете, и будете наслаждаться этим до самой смерти? Конечно, вы бы согласились на последнее условие. Лучше потерпеть один год, а потом всю жизнь жить счастливо, чем веселиться один год и затем всю жизнь мучиться.
А Бог милосердный, Царь всей природы, дает на нашу долю не год, а день, еще меньше (если всю нашу жизнь сравнить с вечностью, то земную жизнь нельзя назвать и минутой), пожить умеренно, свято, а потом всю вечность наслаждаться благами, а мы лучше избираем минуту пожить весело и вечно мучиться, нежели минуту потерпеть и вечно царствовать. Как же таких людей не назвать сумасшедшими, не знающими собственной пользы?!
Итак, пора нам опомниться, христиане! Что нам в свете и его суетной роскоши, так сильно призывавших нас к себе? Поверьте, что все нажитые сокровища при жизни, все наши выгоды при приближении часа смертного, если не запасешься добрыми делами, будут нам противны, мерзки.
Вспомним, что на тот свет не возьмем своих сокровищ; хотим или нет, а всё должны будем оставить у дверей гроба. На похороны нам ведь немного нужно, очень немного: для могилы — сажень земли, для гроба три, много четыре доски, да на саван, чтобы обернуть грешное тело, лоскуток какой-нибудь, — вот и все, что нужно на наши похороны. Вспомним всё это и тогда поймем, что мы напрасно тешились земными богатствами. Представьте себе, что жизнь человека, живущего в роскоши, похожа на оливковый плод, который, пока на дереве висит, то, пользуясь чистым воздухом, растет и тучнеет; но вот приходит конец лета, олива падает, ее собирают, кладут в ступу, бьют и выжимают из нее то, что она получила от дерева и из воздуха. Подобное делается и с грешниками.
Все сокровища, имения, выгоды, все те удовольствия, которыми пользовался грешник во время своей жизни, смерть выжимает из него; и все добро, нажитое его трудами, достается другому. Наги мы вышли из чрева матери своей, наги и в землю пойдем. Запомним этот пример. То же будет и с нами, когда пройдет лето жизни нашей; смотрите, чтобы и нам не попасть в ступу вечной смерти, где злой дух будет беспрестанно выбивать из нас прежнюю роскошь, которую теперь каждый день стараемся умножить. Свое имение мы получили от отца нашего или деда и оставим его наследникам своим, для них мы и трудимся, и их добром управляем. Нашим добром мы могли бы назвать то добро, которое бы от нас никогда не уходило, которое мы могли бы перенести и на другой свет, а так как мы, умирая, не можем взять с собой ничего, то и имение, которое мы нажили, не наше, а наших наследников, зачастую и наших недругов, которые, обижая нас всю жизнь, наконец завладеют и нашим имением.
Собственно, нашим добром мы только можем назвать добродетель и праведную жизнь; его мы везде нести с собой можем, везде с ним будем счастливы и можем получить вечное блаженство. Мне случалось быть при смерти скупых людей. Умирая, они бранили своих детей, говоря: «Проклятые, вы скоро истратите то, что мы собирали с большим трудом!»
Один монах рассказывал, что он находился при смерти богача, который велел ему сделать густую лепешку.
Вложив в нее свои бриллиантовые вещи, он вместе с лепешкой ел и глотал их, так что брат его, узнав о том, едва мог вырвать у него из рук оставшиеся с лепешкой вещи; но когда тот отнимал от него такую пищу, он сильно укусил его за руку. Вот до чего доводит наш враг дьявол!
Как же нам можно, не покаявшись в грехах, ждать смерти и отлагать время до времени покаяние!
Не дожидаясь смерти, теперь начнем оплакивать грехи свои, а когда захвораем, то будет уже поздно; болезнь не даст нам по-христиански приготовиться к смерти.
Перед смертью злые духи, как ненавистники рода человеческого, будут больше всего употреблять свои искушения, чтобы человеку не дать подумать о покаянии.
Душа наша, занятая болезнью, ни о чем другом не будет думать, как о болезни.
Еще живому человеку, при его смерти, злой дух представит опасность, которая отстоит от него на один только шаг. Внушит ему, что в такое короткое время перед смертью прощения нельзя получить; скажет ему, что определение Господне уже вышло, чтобы быть ему в аду. Такими и подобными представлениями злой дух будет устрашать грешника, лежащего при смерти, чтобы он не прибег к милосердию Божию и не покаялся в своих грехах.
Чтобы человека привести в еще больший ужас и отчаяние, враг наш представит и ту страшную мысль: как может грешник надеяться, чтобы Бог простил ему грехи? Сильный и справедливый Бог за один только грех осудил нас на вечные мучения, и первых людей, за неисполнение Его заповеди, выгнал из рая; чего же тогда ждать нам, не знающим и числа своих грехов? Что же должно ожидать нас, как не ад, для которого мы всю жизнь работали и к которому так стремились?
Итак, опомнись, душа моя несчастная, еще у тебя есть пока свободное время. Пока есть еще у тебя здравый рассудок, узнай число твоих грехов, при смерти не до того тебе будет. Твои желания тогда будут подобны быстрому коню, который, понуждаемый шпорами, и хочет бежать, и не пускает его вперед узда, или человеку, видящему страшный сон, который оборачивается во все стороны и ниоткуда не имеет помощи; голова его наполнена ужасом, сердце усиленно бьется, горло хрипит, тело дрожит, но нет у него силы, чтобы спастись от видимого страха; все силы его уснули. Так же будет трепетать и грешник во время своей кончины, видя перед собой врага своего.
Глаза его остолбенеют, захрипит у него в горле, бока окостенеют, заболит грудь, сердце затрепещет, ноги задрожат, лице станет холодно, как лед, уста посинеют, руки сделаются неподвижны, на всем теле выступит холодный пот; он будет метаться из стороны в сторону на постели своей, не будет иметь силы и способности защититься от нападающего на его душу неприятеля. Тогда смерть заглянет ему в глаза и, как искусный воин овладевает крепостью, так и смерть, расслабив тело то болезнью, то страхом, наконец завладеет им и разлучит его с душой навеки.
Когда смерть приближается к человеку, он начинает сомневаться о своей жизни, а потом отчаивается в ней. Не утешат тогда его ни родственники, ни дети, за воспитание которых ему придется дать ответ на Страшном суде Христовом; тогда собственная его кровь не будет ему мила. Придет к нему жена и станет с друзьями утешать его, но и она, бедная, не принесет несчастному отрады.
Смерть ужасна! Она ничего другого не представит нашим мыслям, кроме ужаса и отчаяния. Несчастный ни во что тогда ставит пластыри, приложенные к его ранам; лекарства кажутся ему причиной смерти, так как тело, язык, руки и ноги его больше уже не повинуются ему. Но вот смерть, исполняя свой долг, приближается к человеку, лежащему на смертном одре. Как тяжело ему видеть, когда начнут молиться за его душу! Жить и тревожиться ему остается еще несколько минут. Теперь он ничего не видит, кроме своих грехов. Страшен ему гнев Господень.
Кровь в нем стынет, на сердце его будто гора навалится...
Хочет он отрешиться от представляющихся ему грехов его, но они везде его преследуют; везде он как бы слышит слова: «Мы плоды твоей жизни, мы от тебя и теперь не отступим»... Как тогда грешник будет мучить себя своими мыслями! Не раз пожалеет о прошедшем, не раз проклянет он жизнь свою, что не умел заслужить вечного блаженства, но будет уже поздно...
О, смерть! Как скоро ты приходишь к нам! Не успеем узнать, что мы живы, а ты часто уж и жизнь нашу прекращаешь! Какими местами, какой неизвестной дорогой ты к нам идешь? Как сильна твоя власть, если никто не может тебе противиться?! Ни богатый своими сокровищами, ни ученый человек хитростью своей, ни бедняк смирением!
Все изменяется от времени, все переменяется: лета, свет, жизнь наша, плоды, состояние; одна ты остаешься неизменна — твое свойство разрушать все тленные существа. Знай, человек, что время твоей смерти неизвестно: может быть, умрешь завтра, может быть, сегодня или в тот самый час, когда ты вовсе и не думал о смерти. Наша жизнь всегда убывает, время проходит, и человек идет все ближе к смерти.
Умилосердись же сама над собой, душа моя, пока еще есть в тебе сила. Посмотри, ведь недалеко от тебя твой гость, которого ты ожидать должна, родясь на свет; он едет к тебе на бледном и тощем коне, имя его — смерть.
Приготовься и запасись всеми добродетелями, покайся в грехах своих, люби больше всего Бога, живи набожно, и гость этот не будет тебе страшен, когда придет в дом твой. Проснись, проснись, несчастная душа моя! Чего еще ты ждешь? Не хочешь ли, чтоб грех тебя пробудил?
Да, он пробудит тебя, но весьма поздно. Знаешь ведь, что умереть тебе надо один только раз; как же не думаешь, чтоб умереть хорошо? А кто жизнь свою всю провел в грехах, тому умереть хорошо нельзя. Покайся в грехах, бедный грешник! Ты умрешь непременно, хотя вечный враг твой дьявол и уверяет тебя, что будешь жить долго, что ты еще недавно рожден и можешь жить до 100 лет; не верь ему, знай, что можно умереть и завтра, смерть никого не пощадит, как бы кто здоров ни был, какой бы ни обладал силой, всё от смерти не уйдет. Мало ли ты знал таких людей, которые с тобой жили дружно, а теперь уже их нет в числе живущих, и кости их превратились уже в прах. С тобой то же самое может быть завтра!
О дражайший наш Спаситель! Дозволь нам искренним сердцем повергнуть все наши моления к Святому Твоему престолу, перед которым святые и ангелы преклоняют колена. Просим Тебя со слезами: услышь наш бедный глас. Помоги несчастной нашей душе покаяться в грехах, будь милосерд к нам, Создатель. Воззри на несчастную нашу душу; она стопет под тяжестью греха. Мы уже находимся почти на самом краю погибели, а если Ты не подашь нам десницы Своей, то скоро, очень скоро мы впадем в нее, и никогда уже оттуда не выйдем.
Знаем мы, что Ты не хочешь, чтоб грешник погиб. Ты желаешь, чтобы весь род человеческий получил спасение, да мы сами о том не заботимся. Ты нас всегда призывал к Себе, хотя мы и не слушали Твоего голоса. Можешь ли теперь не принять нас, когда мы просим Тебя со слезами принять нас к Себе?
Ты с тем умер, чтобы мы жили вечно; может ли Твое милосердие перенести, чтобы мы умерли, когда Ты, для нашего спасения, воскресши из мертвых, живешь и будешь жить вечно? (Состав, по соч. Эмина и др., свящ. Успенский.)
Далее: О том, почему иногда добрые и честные люди умирают худой смертью, а злые и порочные — смертью хорошей
