Восстановление иммунитета
Выступая перед Федеральным Собранием со своим посланием, приуроченным к 20-летию конституции, президент Владимир Путин сделал несколько важных заявлений мировоззренческого характера — подчеркнув важность традиционных ценностей. «Конечно, это консервативная позиция, - сказал Президент - Но, говоря словами Николая Бердяева, смысл консерватизма не в том, что он препятствует движению вперёд и вверх, а в том, что он препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме, возврату к первобытному состоянию».
Что такое традиционные ценности и как бы могли обозначить их в противопоставлении либеральным?
Консерватор живет в осмысленной вселенной, которая налагает на человека определенные объективные обязательства.
Консерватизм, поэтому, тяготеет к вере в Бога, хотя и не все консерваторы — верующие.
Ценности консерватора - это, прежде всего, ценности отношений. Консерватор видит человека включенным в целый ряд органических сообществ — семью, общину, коллектив сотрудников, жителей данной местности, народ, страну. Не бывает сферического человека в вакууме, и любой реально существующий человек связан с другими.
У человека, в консервативной перспективе, есть обязанности — он не принадлежит себе, но Богу и ближним.
Понятие «свободы» в консервативной перспективе исходит из того, что у человека есть призвание, долг, миссия, которую человек должен исполнить — а общество и государство не должно ему мешать.
Человек призван свободно поклоняться своему Создателю — следовательно, должна существовать свобода вероисповедания. Так, чтобы человек мог делать это, как велит ему совесть, а не власти (или не делать, потому что вынужденное поклонение было бы неподлинным). Человек обязан заботиться о своей семье, и оказывать помощь нуждающимся из того, что он приобрел своими трудами — а это предполагает право собственности.
Человек призван утверждать правду и противиться беззаконию — а для этого нужна свобода слова. Коротко говоря, его права и свободы вытекают из его обязанностей — общество и государство не должно мешать человеку осуществлять его призвание.
Либерал живет в бессмысленной вселенной, которая, сама по себе, не налагает на человека никаких обязательств. Объективных обязательств поэтому не бывает, а бывают только договорные. Как и в любом договорном процессе, каждая из сторон стремится минимизировать свои обязательства и максимизировать свои права. Какая группа выторгует себе права — та и будет обладать правами. В этой ситуации в выигрыше отказываются наиболее энергичные, консолидированные и целеустремленные группы, даже если большинству чужды их идеи.
Ситуация, которая шокирует многих — то, что массовые преследования и убийства ближневосточных христиан обеспокоили западную общественность значительно меньше, чем воспрещение пропаганды гомосексуализма несовершеннолетним в России — закономерный результат такого положения дел. Что нравственно, а что нет, есть предмет договора, что в этом договоре будет написано, определяется усилиями заинтересованных сторон. У ближневосточных христиан нет лобби в западных странах, и они мало кому интересны.
Дальше происходит интересное смешение консервативного (существует объективный нравственный закон, которому все люди обязаны повиноваться) и либерального (закон есть продукт соглашения между людьми) подходов. Либеральные общества, установив у себя нормы и правила, которые являются продуктом договора, соглашения, лоббистской деятельности и другой, чисто человеческой активности, затем требуют от всего мира, чтобы он принимал эти законы так, как если бы эти правила были чем-то объективным.
Провозглашается, что Россия (как и весь остальной мир) должна повиноваться нормам, установленным под влиянием определенных лоббистских групп в некоторых западных странах — и, прежде всего, пересмотреть традиционные представления о норме и патологии в области сексуального поведения и в вопросе о том, что является и что не является браком. Тот или иной посланец прогрессивных сил — Хиллари Клинтон, например — спускается с горы с видом нового Моисея, возглашающего новые заповеди, которым весь мир обязан повиноваться, и смело проповедует «вы должны...».
Но почему мы должны? Кому? Если принять либеральную точку зрения, что все права и обязанности есть предмет договора между людьми, то такие требования нелепы — мы ни в какие обязывающие договоры об этом не вступали. Если оставаться на консервативной позиции, что нравственный закон существует объективно, то еще более нелепы — кто такая пророчица Клинтон и иже с ней, чтобы опровергать всю этическую традицию христианской (и не только) цивилизации?
Но может ли Россия говорить о традиционных ценностях, когда положение дел с нравственностью у нас намного хуже, чем в Западной Европе? Прежде всего, согласимся — оно действительно намного хуже. Статистика разводов, абортов, самоубийств, преступности, в нашей стране является одной из наихудших в Европе, посещаемость богослужений — одна из самых низких. Именно поэтому мы и должны говорить о нравственности и традиционных ценностях — у нас просто нет ресурсов для смелых социальных экспериментов, которыми занимаются в западной Европе. В западной Европе разрушительные тенденции сдерживаются (пока, по крайней мере) все еще заметным христианским присутствием в культуре и в политической жизни, в России это присутствие гораздо слабее. Сейчас Россия — самая секуляризированная из европейских стран, если не считать Албанию.
На Западе движению за всяческое расширение абортов (до инфантицида включительно) противостоит мощное христианское движение в защиту жизни. Гомолобби противостоят многочисленные сторонники сохранения осмысленного понятия брака. Мы имеем дело, на самом деле, с двумя Европами, между которыми происходит то, что американцы называют «культурными войнами». Тот порядок, добронравие, уважение к личности человека и к закону, все то, что у нас ассоциируется с «Европой» в позитивном смысле этого слова — это наследие Европы христианской, которой как раз противостоит нынешняя либеральная идеология. Было бы смешно ставить европейское благоустройство в заслугу гей-парадам — с таким же успехом его можно было бы ставить в заслугу парижским поджогам автомобилей или лондонским грабежам супермаркетов. Глупо объявлять источником здоровья то, что на самом деле является симптомами болезни.
В Европе есть разрушительные вирусы — но есть и иммунитет, и чем кончится борьба между двумя этими силами, неясно. Но у нас ситуация иная — наш иммунитет глубоко подорван долгими десятилетиями атеистической диктатуры. Поэтому именно нам и должно говорить об иммунитете — и именно потому, что наш общественный организм ослаблен. Те вирусы, которые на Западе вызывают насморк, у нас будут вызывать воспаление легких — как это уже было с марксизмом. Поэтому либеральная идеология — это то, что мы не можем себе позволить, просто из соображений национального самосохранения. То, что медленно убивает Европу, нас убьет очень быстро.
Мы нуждаемся в восстановлении иммунитета, в возвращении к здравым (и истинным) представлениям о мироздании, о месте человека в нем, о его обязанностях по отношению к Богу и ближним. То, что в нашей правящей элите растет понимание этого — очень обнадеживает.
Православное обозрение «Радонеж» № 11 (251), 2013 г.
