Памятник архиепископу Амвросию (Зертис-Каменскому)

Дата публикации или обновления 25.11.2021
  • К оглавлению: Журнал «Московский журнал. История государства Российского»
  • К оглавлению раздела: Обзор православной прессы
  • О памятнике архиепископу Амвросию (Зертис-Каменскому) в Донском монастыре

    Московский ставропигиальный Донской монастырь, основанный в 1593 году в честь чудесного избавления Москвы от нашествия крымского хана Казы-Гирея (1591), известен во многом благодаря своему кладбищу. Уже к концу XVIII века оно стало сравнительно большим, а особенно начало расширяться с 1771 года, когда в противочумных целях запретили похороны на церковных кладбищах в черте города.

    Некрополь Донского монастыря являлся также «главным кладбищем дворян и богатого купечества».

    С Донским монастырем напрямую оказались связаны печальные события московского Чумного бунта 15 — 16 сентября 1771 года. Вскоре после мятежа распространилось несколько списков с писем очевидцев этих событий.

    Один из них позже был напечатан в «Русском архиве», другой — в «Русской старине».

    В начале 1771 года на фоне голода в Москве вспыхнула эпидемия чумы. Смертность от чумного поветрия стремительно возрастала. Торговые бани и другие публичные места закрылись. В церквах служились молебны об избавлении от напасти. На приходах устраивались крестные ходы, но их из опасения распространения заразы запретили. Также было запрещено хоронить умерших при церквах; покойников следовало свозить на отдаленные загородные кладбища. Уныние и отчаяние, доходившие до исступления, овладели народом. Все, кто имел возможность и средства, стремились покинуть город. В Москве не осталось ни войска, ни полиции для наблюдения за порядком. Участились случаи грабежей и прочих преступлений.

    Э. Э. Лисснер. Чумной бунт 1771 года. Акварель. 1930-е годы.
    Э. Э. Лисснер. Чумной бунт 1771 года. Акварель. 1930-е годы.

    В это время распространился слух о бывшем некоему фабричному «откровении»: москвичи наказываются мором за то, что пред Боголюбской иконой Божией Матери при Варварских воротах не поют молебнов и не ставят свечей. Толпы во главе с приходским духовенством устремились к образу.

    Чтобы прекратить скопление народа, способствовавшее, по его мнению, распространению болезни, архиепископ Московский Амвросий (Зертис-Каменский) приказал снять икону с Варварских ворот и поставить в находившуюся тут же церковь бессребреников мучеников Кира и Иоанна, однако по совету городского пристава, чтобы не раздражать население, свой приказ отменил.

    Архиепископ Амвросий. Из книги: Нечаев В. Чума 1771 года в Москве. М., 1911.
    Архиепископ Амвросий. Из книги: Нечаев В. Чума 1771 года в Москве. М., 1911.

    15 сентября владыка распорядился запечатать кружки при иконе во избежание хищений. Когда к иконе прибыл чиновник с солдатами и унтер-офицером, некоторые из толпы бросились их бить. По Москве пронеслось: икону у Варварских ворот хотят снять и ограбить. При церквах ударили в набат; народ побежал защищать святыню. Нашлись подстрекатели, направившие гнев бунтовщиков против архиепископа Амвросия. Он укрылся в Донском монастыре, но 16 сентября 1771 года толпа ворвалась туда и зверски расправилась с владыкой, до последнего вздоха продолжавшим молиться за своих мучителей.

    Тело убиенного сутки пролежало на месте преступления; 17 сентября его внесли в Малый собор, и оно оставалось в нем до прибытия из Санкт-Петербурга графа Г. Г. Орлова, присланного в Москву для водворения порядка. Только 4 октября архиепископа Амвросия погребли в Малом соборе. Впоследствии над могилой воздвигли внушительных размеров памятник, на котором были помещены митра и дикирий с трикирием. На месте убиения владыки установили каменный крест.

    Историк, археограф и издатель Н. Н. Бантыш, племянник преосвященного Амвросия, чуть не погиб в Донском монастыре вместе со своим дядей: «Сидя еще в бане, приготовил я себя к смерти и спокойно ожидал убийц, радуясь, что достигну мученического венца. Тут уповал, что неминуемо вместе с владыкой потащат и меня из монастыря, но Божие правосудие сохранило меня цела и невредима».

    Н. И. Аргунов. Портрет Н. Н. Бантыш-Каменского. Холст, масло. После 1808 года.
    Н. И. Аргунов. Портрет Н. Н. Бантыш-Каменского. Холст, масло. После 1808 года.

    В память о покойном Бантыш принял его фамилию — Каменский. Он скончался в 1814 году и был похоронен близ могил дяди-архиепископа и младшего брата Ивана. Над его могилой, расположенной в трапезе храма на южной стороне позади правого клироса, установили чугунную плиту, а в скором времени — и памятник. Это вызвало возмущение княгини А. Н. Волконской — дочери знаменитого полководца Н. В. Репнина. В 1818 году она писала в Святейший Синод, чтобы ей тоже разрешили поставить памятник над могилой отца, похороненного в Малом соборе. Ранее она уже обращалась к Синоду с подобной просьбой, но получила отказ на том основании, что памятник Н. В. Репнину затруднит проход по храму. Ей также разъяснили следующее: над всеми имеющимися в храме захоронениями лежат вровень с полом только чугунные и каменные плиты; если же дозволить кому-то в виде исключения установку памятника, то и все прочие «захотят памятники ставить над своими покойниками, и не будет резону им отказывать, а из сего выйдет крайнее затруднение и невозможность отправлять священнослужение в церкви по загромождении».

    Памятник Н. В. Репнину тогда все же был поставлен, но около стены, на некотором расстоянии от захоронения. Узнав об установке памятника непосредственно над могилой Н. Н. Бантыш-Каменского, погребенного в северной стороне трапезы симметрично могиле отца княгини, последняя жаловалась Синоду: «Отличие, в коем отказано <...> фельдмаршалу князю Репнину, получил в той же Донской церкви действительный статский советник Бантыш-Каменский». Синод потребовал от настоятеля монастыря план захоронений в Малом соборе, а также объяснений, кто разрешил установку памятника Н. Н. Бантыш-Каменскому. В обители объяснили, что памятник сей был поставлен в 1814 году по благословению настоятеля архимандрита Иоанна (Терликова). Рассмотрев дело, Синод «во уважение знаменитых заслуг покойного генерал-фельдмаршала кн. Репнина, оказанных Отечеству», разрешил Анне Николаевне установить памятник там, где она просила, а также предписал оставить на прежнем месте памятник над могилой Н. Н. Бантыш-Каменского.

    Аналогичная и не менее сложная ситуация возникла спустя 70 лет. Тогда внимание петербургской и московской общественности было привлечено к памятнику над могилой архиепископа Амвросия (Зертис-Каменского) в Малом соборе Донского монастыря. В монастырском архиве сохранилось документальное свидетельство о судьбе этого памятника. Будучи довольно внушительного размера, да еще и установленный на возвышении, он стеснял проходы в северную дверь алтаря и в придел великомученика Феодора Стратилата, что особенно ощущалось при большом стечении народа во время праздничных богослужений. В конце концов настоятель обители епископ Иаков в 1885 году словесно распорядился отпилить часть памятника и вынести ее из собора. Отпиленный фрагмент бережно сохраняли.

    Однако это вызывало неудовольствие потомков архиепископа Амвросия. В феврале 1888 года княжна В. Н. Репнина-Волконская — внучка княгини А. Н. Волконской, обратилась с посланием к обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву, описав ситуацию с памятником как катастрофическую: «Памятник этот, находясь в малой церкви московского Донского монастыря пред южными вратами главного иконостаса, всегда состоял из большого каменного саркофага, увенчанного митрой. В настоящее время неизвестно, на каком основании часть <...> памятника уничтожена, митра снята, и половина прежнего памятника превращена в постамент для панихид».

    Княжна просила восстановить памятник. Свое обращение она мотивировала тем, что «из поколения в поколение моя семья связана узами дружбы с семьей Бантыш-Каменских, ближайшей ветви Зертис-Каменских, из которых три внучки Николая Николаевича Бантыш-Каменского, известного своими заслугами по части Российской истории и археологии, родного племянника покойного преосвященного Амвросия, при нем убиенного, еще живы <...> к счастью, внучки его не находятся теперь в Москве, и до них не дошло еще это весьма грустное для них событие, в котором удостоверилась я, живя в Москве, и не могу не высказать усердного желания, чтобы к приезду их памятник был бы восстановлен».

    Данное письмо вместе с отношением обер-прокурора Синода от 11 марта 1888 года за №1106 было переслано настоятелю Донского монастыря епископу Герману (Осецкому). На запрос об условиях содержания памятника старшая братия 18 марта доносила владыке, что до сих пор обеспокоенности по поводу «его прочности никогда и ни от кого выражаемо не было, эмблемы по временам монастырь исправлял своими средствами, когда <...> предстояла надобность». В монастыре не имелось сведений, в какое время и кто установил памятник и фиксировались ли при том какие-либо условия, касающиеся его сохранности. Объяснив причины отделения части памятника, братия добавляла: «Если благо-угодно будет возобновить в малой церкви прежнюю тесноту, то можно отколотую часть приставить на прежнее место, чем и восстановится существовавший вид памятника, но, по мнению нашему, сего бы не следовало возобновлять», ибо памятник и так выглядит вполне прилично: «Головная часть <...> оставлена на прежнем месте нетронутой, <...> бывшие на этой части эмблемы на время сняты для поправки, и когда будут поправлены, поставятся на прежнее место; надпись на этой части <...> нетронута и находится в целости».

    Епископ Герман в ответном письме обер-прокурору объяснил, что внешний облик памятника был изменен из-за создаваемой последним во время служб тесноты, что украшения сняты с него «для <...> очистки и осеребрения», и обещал вскоре все восстановить. 6 мая 1888 года настоятель распорядился: «Желательно, чтобы на могиле архиепископа Амвросия Зертис-Каменского был устроен взамен существующего новый памятник, к дверям ближе, достойный его имени и не столь неудобный для священнослу-жащих и богомольцев. Нужно ныне же заняться составлением проектных рисунков главного памятника для испрошения надлежащего по сему предмету распоряжения от высшего начальства, а между тем, пока это придет в исполнение, существующий памятник содержать с опрятностью, <...> присоединив к нему отделенную от него часть». Так и сделали. Украшения (медная вызолоченная подушка с кистями и с возложенными на нее митрой, дикирием и трикирием, такая же доска с фамильным гербом, архиерейскими эмблемами и надписью) после реставрации укрепили на прежнем месте.

    В архивном деле сохранились два проекта нового памятника. Первый, предусматривавший создание высокого монумента, увенчанного митрой, епископ Герман отверг, наложив резолюцию: «Некрасиво». Второй проект, автор которого — архитектор И. Владимиров — предлагал увенчать памятник крестом и митрой, настоятель никак не прокомментировал.

    Видимо, растроганная восстановлением памятника, внучка архиепископа Амвросия Анна Дмитриевна Бантыш-Каменская подарила обители подлинное письмо очевидца трагедии 16 сентября 1771 года.

    Между тем 25 мая в Донской монастырь приехал редактор «Русской старины» известный историк М. И. Семевский. Рассказ об этом посещении содержится в «Памятной записке» наместника архимандрита Ипполита епископу Герману. Михаил Иванович в числе прочего сказал отцу Ипполиту, что внучки Н. Н. Бантыш-Каменского обращались к нему, Семевскому, с просьбой напечатать в журнале «Русская старина» материал об упразднении памятника над могилой другого их родственника — убиенного владыки Амвросия. Выходит, княжна Репнина все же первым делом изложила свое понимание ситуации им, а не обер-прокурору Синода, как уверяла. Все они были довольно почтенного возраста; самой княжне на тот момент исполнилось 79 лет.

    По словам архимандрита Ипполита, Семевский «осматривал памятник и убедился, что никакого повреждения не оказалось, памятник находится в первобытном его виде. Причем заявил, что он хорошо сделал, что сам видел и не поторопился с голословного известия напечатать неправду. Попросил списать надпись как с этого памятника, так и с другого, находящегося в трапезе этой церкви на чугунной плите над могилой действительного статского советника Ник. Ник. Бантыш-Каменского, и прислать к нему. После этого я прошел с ним по кладбищу и указал ему другие памятники фамилии Бантыш-Каменских, с которых он сделал заметки в памятной записке. Потом простился со мною и остался доволен полученными сведениями».

    И все же М. И. Семевский в «Русской старине» исказил положение дел. Например, он сообщал читателям, что памятник обратили в «какой-то табурет» «по фантазии покойного наместника монастыря», хотя на самом деле памятник пришлось уменьшить в размерах по необходимости и с благословения настоятеля епископа Иакова (Кроткова). Архимандрит Ипполит к тому же был жив и здоров и лично беседовал с Семевским. Далее, по утверждению редактора «Русской старины», украшения вернули и высеребрили только «когда потомки Амвросия забили тревогу в Санкт-Петербурге, когда на их жалобу весьма благосклонно отозвались высшие власти».

    Однако, как нам известно, снимались украшения именно для реставрации задолго до письма княжны Репниной, памятник же неоднократно ремонтировался за счет обители. Ценно, что Семевский воспроизвел в своей статье тексты русской и латинской надписей на таблице, прикрепленной к памятнику. Он назвал и имена двух внучек Н. Н. Бантыш-Каменского — А. Д. Бантыш-Каменской и С. Д. Казиной.

    О самом Донском монастыре Михаил Иванович отозвался вполне благосклонно: «Содержится замечательно чисто и заботливо; стены, башенки и надстенная галерея — все это хорошо ремонтировано; на кладбище много лежит деятелей некогда крупных».

    Несмотря на приведение памятника в порядок, еще весной 1888 года директор Императорского Археологического института в Петербурге И. Е. Андреевский направил митрополиту Московскому и Коломенскому Иоанникию (Рудневу) письмо, из которого следовало, что и к нему, Андреевскому, внучки Н. Н. Бантыш-Каменского обращались по поводу надгробия архиепископа Амвросия. Он просил восстановить «дорогой исторический памятник. Его восстановление успокоит родственников иерарха и обрадует всех русских, дорожащих отечественными святынями и древностями». Управляющий монастырем епископ Герман в ноябре 1888 года ответил: «Означенный памятник не снят в 1887 году, он всегда оставался и теперь остается на своем месте».

    Но дело и этим не кончилось. Еще одну заметку о памятнике, которую, к сожалению, не удалось найти и автор которой остался нам неизвестным, напечатали в 1888 году «Московские ведомости», в связи с чем епископа Германа вызывал к себе прокурор Московской синодальной конторы. Очевидно, проекты устройства нового памятника не осуществились, поскольку и директор Археологического института, и родственники архиепископа Амвросия ратовали за сохранение старого («в прежнем виде»).

    Думается, оба раза — и в 1818, и в 1888 году — «связанные узами дружбы» Репнины-Волконские и Бантыш-Каменские вместе защищали общие интересы по установке и охране памятников своим родственникам, захороненным в Малом соборе Донского монастыря. Настоятелям приходилось лавировать между интересами обители и требованиями вкладчиков-благотворителей. Все острее вставала проблема постепенного утеснения не только храмов, но и монастырской территории (храмы-усыпальницы Первушиных, Терещенко). Учитывая пожелания вкладчиков, монастырское начальство в то же время, по выражению епископа Германа, стремилось не допустить образования у себя «государства в государстве».

    Сейчас памятник архиепископу Амвросию находится на прежнем месте. В 2011 году была произведена его реставрация с расчисткой камня, удалением жировых пятен, мастиковкой швов. Крест, установленный на месте гибели владыки, после революции убрали. В настоящее время он находится в западной части открытой галереи Большого собора.

    Мария Вячеславовна Артюшенко


    Московский журнал. История государства Российского. № 2 (290), февраль 2015 г.

    В начало



    Как вылечить псориаз, витилиго, нейродермит, экзему, остановить выпадение волос