Неравнодушный разговор
Человек есть образ Божий на земле. Это проявляется в его умственных способностях, в его власти над природой, в его мощи, в его способности творить…
– Анатолий Павлович, если помните, мы обсуждали с Вами возможность нашего разговора еще год назад, но если честно, я долго не решалась на эту беседу, все ждала особого момента. Вот этот момент настал, мы ждем с визитом в нашу митрополию святейшего Патриарха, и Вы один из тех людей, которые могут достойно представить нашу митрополию на станицах епархиальной газеты.
– Столь высокая честь для меня, даже не понимаю, по какой причине (смеется). Я бы хотел быть скромнее, хвалиться особо нечем.
– Анатолий Павлович, о личном: Вы счастливый человек, у Вас мама жива, сейчас гостите у нее, вместе ходите в храм.
–Да, моей маме уже почти 91 год. Когда я бываю у нее в гостях, в Саратовской области, мы обязательно вместе посещаем храм. Она сама, превозмогая свои физические немощи, опираясь на палочку, идет на исповедь и к Чаше. После причастия мама наполняется светом, и Господь дает ей силы жить дальше. Очень хорошо, что сегодня столько храмов открыто и у нее есть возможность посещать церковь рядом с домом.
–А Вы сами откуда родом?
– Я родился в Саратовской области, окончил школу, а потом уехал в Москву, поступил в институт, ну а уже затем был Хабаровск.
– Это мама привела Вас к вере?
– Нет, получилось совсем наоборот. Когда я стал воцерковляться, а это было 10 лет назад, мы не знали, была ли мама крещена. Она родилась в смутное время – 1923 год. Спросить было не у кого, и мы просили благословение и крестили ее уже в 80 лет.
– Хорошо, Анатолий Павлович, Вы известный светский архитектор, здание ресторана «Саппоро» – Ваша работа, «НК Сити» – тоже Ваших рук дело, как и многие другие объекты города. Но, безусловно, мне бы хотелось с Вами поговорить как с церковным архитектором. Вас можно так назвать?
– Я думаю, что вообще подобных терминов не существует: церковный архитектор, не церковный… Если человек проектирует храмы, то он должен изучить каноны, прежде всего. Наверное, при желании любой архитектор этим смог бы заниматься, если есть на то воля Господа и душа человека откликается на эту волю, на этот призыв.
– А в чем отличие светского архитектора от архитектора, который строит храмы? Мне кажется, различия, безусловно, есть –задачи, цели, посыл…
– Различия есть. Ну вот давайте поразмыслим, мы же работаем над любым заказом. Да, проектирование храма – это высшая награда. Но, работая над такими проектами, как храмовый комплекс или монастырский комплекс, не нужно забывать и о том, что приходится проектировать всё, даже, казалось бы, такую простую и обыкновенную трансформаторную подстанцию, над ней также нужно работать, ведь в общем виде каждая деталь играет огромную роль. Архитектор всё должен уметь проектировать.
Но вот что интересно. Профессионально – мы очень абстрактные люди, мы должны спроектировать форму, и она должна быть совершенной. Как проектировать форму храма, об этом говорил Сам Господь. И тут ничего выдумывать не стоит, только следовать тем заповедям, которые Он оставил. Также, лично для себя, я вижу еще одну немаловажную задачу – благотворительность. Все мы понимаем, что церкви возводятся только на пожертвования, других средств просто нет, так вот, проектирование храмов – это мое пожертвование. Я не за деньги работаю. Моя команда – те ребята, с которыми я занимаюсь проектировкой, – мы должны браться и за коммерческие заказы, чтобы у нас была возможность помогать в строительстве церквей в дар, во славу Господа.
– Вы знаете, Анатолий Павлович, к чему я это все спрашиваю? Не так давно я видела интервью с главным архитектором товарищества реставраторов «Мастерские Анисимова» Андреем Анисимовым (г. Москва), и он вот какую мысль озвучил: что неплохо бы было, если бы архитектор, как и иконописец, взявшись творить в церковном направлении, за светские заказы бы не брался.
– Я думаю, что такое вполне возможно и допустимо. Но нужно понять: за счет чего мы будем жить? Понимаете, в Москве с этим намного проще, там немного иные возможности у благотворителей, нежели у нас. Ну, и опять же, в этом случае мне придется брать деньги за проектирование церквей, а это противоречит моему внутреннему устроению.
– Церковное здание, храм – это синтез сакральных элементов, в нем не должно быть пустых деталей, так сказать, просто для красоты, которые допустимы в светской архитектуре, не так ли?
– Нет, я абсолютно с этим не согласен. Храмовая архитектура пережила разные эпохи. Если сравнить 12 и 17 века, то это небо и земля, много из элементов перешло из светской архитектуры в архитектуру храмов, и наоборот: всевозможные украшения, наличники и так далее стали использоваться в строительстве светских зданий. Речь, подчеркну, идет только о фасаде, внутреннее устроение церкви создается согласно канонам, правилам. Так вот, если говорить о внешнем виде храма, то верующий человек может посмотреть на три окна и увидеть в этом Троичность Бога, в иной же церкви только два окна, но это не является нарушением. Просто в одну эпоху нужны были окна в храмах, в другую – уже нет. В одной эпохе Православие – государственная религия, в другой – гонимо. Форма храмов и на это реагировала, менялась. От себя добавлю, самое главное – что в душах человеческих творится, вот где храм. И насколько сопоставима твоя храмина, которую ты построил, с тем, что у тебя в душе.
Самая главная задача для проектировщика храмов – всегда помнить о том, что совершается в нем, какие великие Таинства, и они должны совершаться в достоинстве, это я сейчас говорю не о духовенстве, конечно, нет – о нашей работе: свет должен падать так, а не иначе, акустика должна быть хорошая, ну и так далее.
– Анатолий Павлович, вот все понятно: современные технологии, умнейшие специалисты, но если обернуться назад, в 12-14 века, на храмы Пскова, Суздаля, Великого Новгорода… Вас не поражает такой момент, что при всем нашем видимом прогрессе мы в чем-то деградировали, не можем уже творить на уровне старых мастеров?
– Есть такой момент, безусловно. Осенью я проехал на машине по святым местам и посмотрел церкви Древней Руси. К примеру, в новгородской архитектуре встречаются храмы, которые очень свободно, вольно, с размахом строили, они – восхищают. Архитекторы понимали, как должен проникать свет, как должна осуществляться вентиляция в храме, что делать с акустикой. Всё было продумано. Например, для акустики закладывались специальные горшки в стены. И с каждым вновь возводимым храмом умельцы совершенствовали свои творения. Но, по понятным вам и мне причинам, многое было утрачено, разрушено, развалено, разграблено.
И конечно, у нас сегодня довольно ограниченные представления о том, как строилось раньше. О соразмерности мы даже не догадываемся. Вот нам нужно, к примеру, поставить храм на берегу Амура, чтобы его китайцы видели, а то, что там территория три квадрата, какая в нем акустика, как его потом отапливать, вентилировать, – об этом мы не думаем. В результате сталкиваемся с проблемами. Утрачено мастерство, я согласен. В понимании церковного строительства, конечно, произошла деградация, это верно, и это большая утрата, надо это дело воскрешать.
Сегодня при проектировании храмов я стараюсь находить такие образы, чтобы они были доступны в эксплуатации. Конечно, не отступая от канонов. Храм – это живой организм; я уже говорил о вентиляции – люди должны дышать воздухом, а не падать в обморок на службах от духоты.
– А всё дело только в вентиляции? Раньше, в том же 12 веке, над вентиляцией мало задумывались, просто делали из натуральных материалов. Может, нам к этому вернуться, а не строить храмы из бетона?
– Конечно, это так. Сегодня ради экономии тепла многие делают стенку в 50 см, а далее – целый слоеный пирог из утеплителей, кафель, а затем фасад. Я предпочитаю делать стену 72 см, без всяких «пирожков», чтобы она внутри не заплесневела, чтобы была хорошая акустика, не надо никакого полированного гранита, потому что от него идет вибрация. Вернуться к натуральным материалам, от земли взятым, – это самое лучшее.
– Хорошо, вот то искусство строительства храмов, которое имелось в 12-14 веках, его уже не вернуть? Не подняться до псковско-владимирской планки?
– Всё нужно и можно вернуть. Вопрос в другом. У нас прошли времена строительства серьезных храмов – кафедральных соборов. Бывая в крупных городах, я это вижу, да и у нас в Хабаровске уже стоят такие. Насколько они хороши или плохи, не мне судить, нужно только помочь их усовершенствовать. Наш Успенский храм, Преображенский собор – да, в них много проблем, но при этом есть и много хороших моментов. Это я сейчас как архитектор рассуждаю (смеется). Я работаю над проектами храмов, которые веером идут вокруг города. Все они маленького размера, повторюсь, что больше и не нужны, прихожан мало, города, поселки небольшие. Говорить о том, что, проектируя такие храмы, мы сможем достигнуть какого-то совершенства… ну, может быть. Но говорить о том, что мы будем возводить великие храмы, – это неверно. Да и средств таких нет, мы сегодня даже небольшие церкви строим очень долго, из-за нехватки финансирования.
–Если коснуться наших Хабаровских храмов, я понимаю, что сравнивать невозможно, но для Вас как для специалиста какая из церквей является примером мастерства?
– Мне очень нравится храм Иннокентия Иркутского. Это типовая полковая церковь, но она идеальна по пропорциям, идеальна по акустике, в ней приятно находиться, молиться. Сделана очень экономично, и при этом очень богата и красива в своем убранстве. Во всех остальных новоделах очень много недостатков, но я не буду их перечислять, ведь это не цель нашего разговора.
– В дореволюционной России существовали нормы размещения и проектирования православных храмов. Есть ли такие нормы в современной России? Церковная архитектура – она, вообще, должна вписываться в архитектуру города, поселка, села?
– Есть нормы проектирования церквей и храмовых комплексов, современные СНИПы. В них все описано, где должен проходить крестный ход, сколько под него место отвести, каких размеров должна быть паперть, какая должна быть солея. Все эти нормативы существуют. Дело в другом. Русь – оплот Православия; когда это было не только на словах, а на деле, то и место под храм давалось – самая высокая точка, в центре поселения. Сегодня же нам об этом не приходится и мечтать, дали бы хоть какой кусок земли. Мы у города просим уже третий год место под строительство церкви. И просим очень неудобные места, далеко не центровые. Но как только определимся с участком, он от нас уходит. А ведь архитектура храма – это очень скульптурная форма, с золотыми куполами; конечно, это акцент в любой серой застройке, и любой кусочек города можно сформировать и сделать его прекрасным, если там находится храмовый комплекс.
Юлия Алексеева
Газета о православной жизни «Образ и подобие», выпуск № 4 (25), август 2014 г.
