Контекст
Теоретические тексты, предварявшие проект.
2.3. Контекст.
Автор статьи - Селиванов Н.Л.
Говорю — контекст (контекстуальная система!)... А что это и почему обращаюсь к этому понятию?
Все просто: контекст является неким известным, принятым и понятным для нас содержимым, которое в данный момент времени нами активно не воспринимается. Это фон. Вон это — поле, а это река, а это дома... все это контексты. Какое поле, какая река и дома? Мы сейчас не всматриваемся, хотя держим в сознании, что поле дикое, река сизая, а дома облезлые. Почему они таковы, мы сейчас не вникаем. Это все нами воспринимается не отчетливо, а в самом общем виде. Главное — нам не нужно вглядываться, потому что наше внимание захвачено тем, что происходит на фоне этой реки и поля. Мы познаем то, что выделено нашим вниманием и воспринимается в данный момент. Наши рецепторы устают, мы перестаем воспринимать то, на чем было сконцентрировано наше внимание, и через мгновение в активно воспринимаемый объект превращается бывший фон, а то, что было предметом внимания, теряет отчетливость.
Теперь пример почти из классики — из экранизации «Носа» Н:В. Гоголя (реж. Р. Быков, 1977 год).
Невский проспект в Петербурге — столице империи — первая треть XIX века, июнь месяц, белая ночь, стоит городовой. Это все контексты (место, историческая характеристика, время года, время суток, географическая особенность, персонаж-наблюдатель). В этих контекстах друг за другом появляются два «текста». Первый — сани, на которых едут мужики, второй — нос поручика Ковалева, гуляющий по городу. Сани столь дико смотрятся в описанных контекстах, что городовой свистит и останавливает их («почему на санях?»). Объяснение седоков превращает эти сани в метафору — «так ведь выехали-то в феврале!»: сани в июне, сани летом — непостижимое, фантастическое явление.
А вот нос поручика Ковалева удивления у городового не вызывает, потому что субъект ведет себя соответственно контекстам и одет, как подобает. Нос городовым не выделяется из контекста, а сани — выделены! А для нашего восприятия это противопоставление актуализирует сам контекст — мы начинаем видеть фантасмагорию сложившихся отношений. И, что очень важно понимать, в это мгновение текст с контекстом меняются местами, и мы воспринимаем историческую реальность (контекстуальную систему), смоделированную Гоголем, уже в контексте того, что только что являлось «текстом» — в контексте фантастического носа поручика Ковалева.
Рокировка текста и контекста — вещь естественная для нашего восприятия и мышления. И очень «полезная» для художества. Именно таким способом можно познакомиться с реальностью нашего существования (с тем, что нам понятно и известно и является контекстом нашего существования, но что нами воспринимается не отчетливо, а в самом общем виде).
Контекст и текст, объект и фон — это такая система, которая нам позволяет воспринимать, оценивать, и вообще что-либо понимать. Это и есть тот самый смыслообразующий механизм. Поэтому любое художественное проектирование должно основываться на продумывании, анализе и игре (!) с этими двумя элементами. А это означает, что работа любого творца, создающего «текст», должна включать в себя прогнозирование смыслов, рождаемых при помещении созданного «текста» в тот или иной контекст.
Далее: О Ф. Фребеле и его «Дарах»
