Музей на продажу
Музей на продажу.
Завершая рассказ об Архангельском, можно было бы ограничиться восторгами по поводу светлого будущего музея, вспомнив, например, слова писателя-академика Леонида Леонова: «Необходимо, чтобы то новое, что родилось на пространствах России, восприняло бы в полной мере великую культуру прошлого. В этом залог того, что молодое не сгниет». Между тем судьба бывшего владения Юсуповых не внушает оптимизма, более того, вызывает беспокойство. То, что тревога за уникальный памятник мучает далеко не всех, еще больше осложняет обстановку, которая сложилась вокруг него в начале XXI века.
Накануне третьего тысячелетия Архангельское, или русский Версаль, как уже давно именуют его столичные историки, целиком закрылось на реставрацию. Денег, по обыкновению, было выделено немного, но сотрудники постарались и сумели отремонтировать дворец, привести в порядок скульптуру, благоустроить парк, и главное, вернуть к жизни театр Гонзага, внесенный ЮНЕСКО в список памятников мирового значения отдельно от самой усадьбы. В общем, уже сегодня люди могут приехать сюда, чтобы увидеть обновленные постройки, погулять вдоль Большого партера, постоять у балюстрады, любуясь, подобно Герцену, красотами Подмосковья. Правда, теперь в поле зрения попадают не только классические сооружения, но и вполне современные, ведь парк пополнился особняками новых князей: с недавних пор на территории усадьбы, которая находится под охраной государства, разрешено жилое строительство.
На первый взгляд, ситуация выглядит абсурдно. Свободной земли в России много, и зачем, казалось бы, селиться именно здесь, где витает дух старины и величия прежних хозяев. Может быть, владельцы коттеджей, обретя богатство, захотели быть «чуть-чуть дворянами». В самом деле, как легко стать аристократом, поселившись в аристократическом месте, возвести несуразное жилище рядом с готовым парком, не тратясь на собственное зеленное хозяйство. Ни один из них не пожелал (или не смог за недостатком средств) развернуться вовсю, выказав настоящую русскую щедрость, как это в свое время сделали Голицын и Юсупов. Во всяком случае для приема «царей» их дома слишком малы и не столь изысканны, а по сравнению со стильным юсуповским дворцом попросту убоги.
Несмотря на обилие предметов искусства, Большой дом в Архангельском служил для жилья, поэтому для того, чтобы превратить его в настоящий музей, потребовались немалые усилия. В отдельных случаях об этом позаботились бывшие хозяева. Так, почти не потребовал переделки Античный зал – комната-музей, характерная для эпохи классицизма, когда каждый владелец обширного жилища считал долгом устроить у себя выставку антиков. В большинстве своем частные музеи демонстрировали не подлинные древности, а вещи, скопированные с античных оригиналов. Впрочем, исключения, в том числе и у Юсуповых, все же бывали.
Все началось в середине XVIII века, после того как были обнаружены почти забытые Помпеи и Геркуланум. Никто не ожидал, что под слоем лавы и пепла хранится такое богатство. Вначале раскопки велись неорганизованно, и те, кто интересовался римской древностью, могли буквально за гроши приобрести все что угодно, от черепков до статуй и крупных архитектурных деталей. Узнав об этом, в Италию со всей Европы ринулись «любители прекрасного». Археологи, затрачивая огромные усилия, извлекали на свет божий драгоценные останки, а так называемые знатоки тайком скупали антики у сторожей и землекопов. В конце столетия итальянцы спохватились и прикрыли лавочку, но к тому времени многие античные шедевры оказались за пределами страны, в частных и даже в государственных музеях, откуда извлечь их было гораздо труднее, чем из-под земли.
Николай Борисович родился слишком поздно, хотя кое-что из помпейского наследия досталось и ему: торс мальчика I века н. э., выполненная тогда же ступня безвестного римлянина и урна с прахом его соотечественника, тоже безымянного, но, судя по виду сосуда, ушедшего в мир иной веком позже.
Остальные юсуповские «древности» являлись копиями, производство которых в тогдашней Италии было поставлено на поток. Для размещения этих предметов князь устроил отдельный зал, просторный, светлый, с высокими зеркалами в тяжелых резных рамах работы московского мастера Сполля. Беломраморную скульптуру окружали подходящие по стилю и ценности предметы: каменные и фарфоровые вазы, уникальные изделия из бронзы, красивая крытая малиновым штофом мебель.
Цветовое богатство Античного зала определяла и поныне определяет французская живопись начала XIX века. Юсупов был одним из немногих в России обладателей работ художника-революционера Жака Луи Давида. Князь с гордостью показывал гостям его картину «Сафо и Фаон», к которой позже присоединились произведения мастеров той же школы – знаменитых Гро и Куртейля, менее известных Караффа и Верне, а также Анжелики Монже, любимой ученицы Давида. Трудно поверить, что женщина способна на столь масштабную работу, какой является огромное, удивительно красочное полотно «Тезей и Пейрифой» – самое большое в Античном зале и лучшее в богатом творческом наследии Монже. Художница представила греческого героя Тезея и его друга, царя Пейрифоя, в момент спасения похищенных разбойниками девушек.
Декоративный характер картины «Турок и казак» Ораса Верне тоже определяет насыщенный цвет. Этот французский художник принадлежал к династии, хорошо знакомой русским знатокам искусства. Слава Армана Шарля Караффа не вышла за пределы родины, но русские коллекционеры ценили его за умение строить эффектные композиции, за прекрасную пластику человеческих фигур и яркие тона, которые сделали украшением в общем серьезное полотно «Клятва Горациев». Автор не проявил оригинальности, взяв популярный в свое время сюжет из древнеримской истории: братья-близнецы из патрицианского рода дают клятву отцу одолеть таких же близнецов Куриациев из Альба-Лонги. Однако в большинстве случаев подобные герои не представляли ничего, кроме античной красоты. У Караффа, которому пришлось поучаствовать в схватках Великой французской революции, красавцы Горации всем своим видом выражают мысль о готовности сражаться за свободу.
Усадебное собрание изделий из драгоценных металлов заметно уступает картинам и по численности, и по художественной ценности. Как известно, Юсуповы, покидая Россию, взяли с собой большую часть золотых и серебряных вещей, оставив обычные, на их взгляд, бытовые предметы. Теперь все эти подсвечники, подстаканники, пуговицы, табакерки, спичечницы, пресс-папье, воспринимаются как произведения искусства и являются желанными объектами для коллекционеров. Все драгоценности музея в Архангельском сделаны иностранными и русскими мастерами на рубеже XVIII–XIX веков.
Особенно любопытна небольшая табакерка из черепахового панциря – круглая, в изящной золотой оправе, с живописной миниатюрой на крышке, где зритель с хорошим зрением может разглядеть батальную сцену.
Серебряный подстаканник пленяет тончайшим филигранным узором из виноградных лоз. Крошечная серебряная спичечница в виде постамента с рельефными гирляндами отмечена клеймом ювелирной фирмы Фаберже. Очень сложной работой, характерной для итальянских мастеров середины XIX века, отличаются золотые кольца с камеями, где мифологические сцены способен разглядеть только вооруженный глаз.
Любители отечественного ювелирного искусства не проходят мимо подсвечников из позолоченной бронзы с малахитом. Однако наибольший интерес вызывает пресс-папье на перламутровой подставке, выполненное в форме древнегреческого шлема. Обе вещи созданы разными, хотя и одинаково неизвестными русскими мастерами. Увидев их, отметив присущие каждой изящество форм, правильное сочетание материалов и особые, по-античному изысканные пропорции, невозможно представить, что когда-то ими пользовались в быту. С помощью пресс-папье старый князь придавливал лежащие на столе бумаги, дабы те не рассыпались, не складывались, не разлетались. Можно предположить, что последние Юсуповы уже не использовали этот уникальный предмет по прямому назначению, а сделали его, как было принято в то время, элементом оформления стола.
В коллекции музея-усадьбы имеются две очаровательные миниатюры – портреты мужчины и женщины, написанные на слоновой кости и оправленные в золото и серебро. Ни одна миниатюра не подписана, но предполагается, что женский портрет является работой английских мастеров конца XVIII века. Тогда же его для своей коллекции приобрел Николай Борисович. Довольно точную датировку определяет легкое, в романтичном духе письмо, платье героини, ее прическа и колорит, решенный в мягких пастельных тонах. Безымянный мужской портрет создан на полвека позже, явно в России, поскольку выписан четко, в темных мрачноватых красках. Кроме того, автор наделил своего героя душой, представив не только внешность, но и характер, как делали русские реалисты XIX века. К тому времени уже давно популярная в России портретная миниатюра достигла вершины расцвета: живописцы, презирая манерность и парадность, изображали своих героев живыми, непосредственными, стараясь как можно точнее передать их внешние черты и раскрыть внутренний мир.
С такой же настойчивостью мир Архангельского осваивают новые «князья», и нужно сказать, им это удается если не лучше, то гораздо быстрее, чем предшественникам. Коттеджи наступают на 200-летний парк с ужасающей быстротой. По документам романтичные княжеские рощи, когда-то вынесенные за пределы усадьбы, теперь относятся к музею.
Однако, в отличие от парка, сегодня они выглядят дикими, неухоженными – обычный подмосковный лес, какой, по мнению заботливых чиновников, так и просится в аренду лет эдак на 50. Именно на такой срок получили право на владение рощами Архангельского те, кто приобрел их на недавнем аукционе, кстати, прошедшем официально и совершенно законно. Цена аренды не оставляет сомнения в том, что лесочки каким-то образом будут давать доход и культурное значение скорее всего утратят. В настоящее время Аполлонова роща медленно превращается в свалку – владельцы коттеджей не утруждают себя вывозом мусора.
Все происходящее в Архангельском уже повторялось в других подмосковных усадьбах и даже в похожей последовательности: сначала в парке позволяли просто отдыхать, затем в виде исключения давали разрешение на малое строительство, а в итоге вместо ожидаемых временных сооружений – прогулочных дорожек, скамеек, качелей, уютных павильонов – получали особняки, окруженные бетонными заборами, с колючей проволокой и собаками.
Впрочем, не стоит ругать все частные предприятия Архангельского. Некоторые из них заслуживают похвалы. Таков, например, ресторан «Усадьба», расположенный в дальнем уголке пейзажного парка, в здании, классическом внешне и обставленном так, как это делали русские помещики в пору классицизма. Он открылся в 1996 году и с успехом действует до сих пор, по праву считаясь лучшим заведением подобного рода. Добравшись до него, гости музея имеют возможность не только забыть о суете большого города, но и безо всякого кощунства прикоснуться к старине.
Отдыхая в любом из 2 залов ресторана, на террасе или во дворе, за столиком у фонтана, можно ощутить себя аристократом. В отсутствие цыган, крепостного оркестра, медведей и танцев на столах это гарантирует стопка водки с кусочком сала (440 рублей) или салат «Царский» (580 рублей) с кусочками семги и перепелиными яйцами или, если кошелек не опустеет после закуски, стерлядка в шампанском (910 рублей), похожая на ту, которой, по уверениям сотрудников ресторана, частенько баловал себя князь Юсупов. Для мужчин отличным завершением ужина будет «Кайф» (не вызывающий привыкания маковый бисквит, 170 рублей), тогда как дамам лучше всего выбрать «Коктейль за 10 копеек» – правда, в этом случае следует помнить, что копейка в «Усадьбе» равняется 13 рублям.
После еды можно совершенно бесплатно насладиться покоем и тишиной наступающего вечера, к чему располагает спокойная, приглушенная, но слышная во всем заведении музыка, а также тщательно продуманный интерьер. Удачное цветовое решение, общий вид отделки, «старинная» мебель, колонны, картины, скульптура – все это делает честь создателям Главного зала, где торжествует природа: темно– и светло-зеленые стены, зеленые круговые диваны с красными подушками, зеленоватые скатерти, стулья с обивкой из полосатого зеленого шелка, зеленые шторы и повсюду живые цветы. Природному великолепию нисколько не противоречат белоснежный камин, зеркала в массивных рамах и так же обрамленные картины, конечно, не из юсуповской коллекции, но тоже неплохие.
Мало того, что Малый зал, имея отдельный вход и сигарную комнату, изолирован от остальных помещений, у его дверей дежурит статуя, которая никому не позволит нарушить деловую беседу или веселый праздник. В этом зале не слишком строгий классицизм узнается лишь по колоннам, в остальном здесь царит эклектика: красные обои на стенах, разнородные светильники, черная скульптура, стулья, которые выглядят так, будто обтянуты посадскими платками.
В теплую погоду гости ресторана могут поужинать на террасе с красными диванами и плетеной мебелью, посидеть в дворике-патио среди клумб рядом с беломраморным фонтаном, где как нигде ощущаются покой и умиротворение старого парка.
Кухне «Усадьбы» могли бы позавидовать даже князья. Ни одно блюдо ресторана, будь оно приготовлено на основе старых, проверенных временем рецептов или новых, экзотических, не оставит равнодушным даже самого взыскательного гостя. Отведав холодную закуску «Усадьба» (куриное мясо и листья салата, завернутые в лаваш) или выпеченный по грузинскому рецепту сырный пирог, можно не только насытиться, но и узнать, чем же 200 лет назад русские дворяне угощались на балах и званых вечерах.
Складывается впечатление, что в эпоху, когда рукописи не горели, но продавались, когда поэты оставляли свои стихи в дамских альбомах, когда мужчины погибали на дуэлях, светское общество с удовольствием поглощало селедочку с лучком, грибочки белые, тоже с лучком, огурчики малосольные, лепестки семужки с горячими блинчиками, сдобренный хреном язык, а также икру – не заморскую, а свою, русскую, баклажанную с дымком, – какую, если верить меню, готовили наши бабушки.
В окружении колонн и античной скульптуры совсем уж экзотикой могут показаться обычные русские разносолы: помидоры соленые, огурцы малосоленые, неведомый бедным провинциалам чеснок марин, известный из сибирских романов чеснок-черемша, яблоки моченые и до боли знакомая русскому человеку капуста, квашенная, разумеется, в бабушкиной кадушке.
Судя по ресторанному меню, любимым лакомством Юсуповых были крабы. Во всяком случае они входят в салат «Юсуповский», составляя основу грандиозного блюда под названием «Жемчужина Юсупова» – настоящей ракушки, доверху наполненной камчатскими крабами и шейками раков, плавающими в сливочно-сметанном соусе.
Чуть меньшая (только по стоимости) ценность ресторана – блинчики со всяческой икрой. Еще дешевле обойдется блинный узелок в сливочном соусе из курицы или морепродуктов. Гости среднего достатка наверняка, остановятся на сулугуни, жаренном с помидорчиками и зеленью – не совсем по-русски, зато по приемлемой цене.
Каждой даме официант поможет ощутить себя императрицей, предложив вкусить одноименное блюдо, представляющее собой грибной жюльен в валоване.
Помня о фамилии прежних владельцев, кажется, что уж супов-то в усадебном ресторане будет великое множество. Однако здешний повар ограничился наварами из благородной рыбы – белуги, семги, осетра. Наряду с «Княжеским борщом», он может сварить обычную солянку или бедняцкую «Гороховую похлебку», похожую на ту, которую едали крепостные Юсупова.
В трактовке усадебных кулинаров обретает царственность даже палтус, ибо здесь эта примитивная рыба подается с рисовой пирамидой. Тем, кто не удосужился посетить ресторан Архангельского, о вкусе припущенной в шампанском семги остается только мечтать. То же можно сказать о фонтане, у которого струи заменяют буженина, ростбиф и бастурма, о филе белуги с гарниром из тыквы, но не простой, а золотой.
В залах «Усадьбы» никогда не бывает шумно – ресторан не страдает от наплыва посетителей, но тем не менее может сам себя содержать, в отличие от музея. Вопреки ожиданиям, последние реставрационные работы в Архангельском затянулись и к тому же потребовали дополнительных средств. Во дворце пришлось менять крышу, обновлять перекрытия на всех этажах; не завершены работы по восстановлению исторических интерьеров, поэтому двери Большого дома все еще закрыты для широкой публики. Нетерпеливые поклонники старины говорят, что теперь Робер мог бы писать развалины, не покидая Архангельского. Нынешние туристы разочарованно бродят вокруг дворца, не имея возможности зайти внутрь, но окончания реставрации не предвидится, ведь для этого музею-усадьбе денег нужно столько, сколько не имели Николай Борисович Юсупов.
Так получилось, что настоящие, или, выражаясь по-старинному, справные, хозяева владели усадьбой ровно по 107 лет: в 1703–1810 годах – Голицыны, а в 1810–1917 – Юсуповы. Не слишком вдаваясь в мистику, все же стоит ожидать новой эпохи, которая по несложному подсчету наступит в 2024 году, после 107 лет советско-новорусского безвременья.
Подключив к арифметике воображение, можно представить, что Архангельское, если не погибнет до того времени, вновь попадет в заботливые руки. Опять приобретет благородный вид парк, Большой дом примерит беломраморный наряд, оживут прелестные рощицы и будет также прекрасен вид окрестностей. Не любопытствующие, а истинные христиане потянутся к храму Михаила Архангела, чтобы, помолившись, спуститься на берег чистой Москвы-реки, где снова забьет из-под корней старого вяза Юсуповский родник.
К оглавлению: Архангельское
