Артель «Заря Востока»
На страницах «Следственной практики» я хочу поделиться опытом расследования уголовного дела о крупных хищениях в артели «Заря Востока», которое, на мой взгляд, представляет интерес с точки зрения способов хищения и сокрытия преступления.
Все началось с анонимного письма, поступившего в отделение милиции.
В письме сообщалось об изготовлении и реализации неучтенной ткани работниками артели «Заря Востока», расположенной в поселке Сардарово-Карахань. Сведения, изложенные в письме, подтвердились при оперативной проверке, проведенной работниками милиции 26 марта. В связи с этим было возбуждено уголовное дело, расследование которого поручили мне (Д. М. Хотянов в то время работал следователем).
В самом начале надо было принять меры к обнаружению в артели неучтенных излишков готовой продукции и сырья, а также к сохранению документов в их первоначальном виде. Поэтому, опечатав помещения цехов, склад сырья, склад готовой продукции и документы, я назначил инвентаризацию всех материальных ценностей и оборудования артели, а затем и документальную ревизию.
Но не успела еще инвентаризационная комиссия приступить к работе, как в ночь на 27 марта неизвестные лица совершили в артели кражу. Обнаружение фактов изготовления неучтенной продукции в артели значительно затруднилось. Для того, чтобы определить, были ли в артели до кражи неучтенные ткань и пряжа, предстояло вначале установить, что похищено, найти похищенное имущество и лиц, совершивших кражу.
По показаниям работников цеха, преступники похитили пряжу, заготовленную для основы атласа.
Ткань создается в результате переплетения двух систем нитей — основы и утка, расположенных перпендикулярно друг другу. Основа — нити, расположенные параллельно друг другу и идущие вдоль ткани. Уток — поперечные нити ткани, расположенные (в плоскости ткани) перпендикулярно по отношению к нитям основы и переплетающиеся с ними.
Пряжа была в непросушенном виде.
Хищение пряжи сразу же после возбуждения уголовного дела и накануне инвентаризации наводило на мысль, что кража совершена, чтобы скрыть следы преступления.
Данные, полученные в результате проверки анонимного письма работниками органов дознания, содержали указание на участие в изготовлении и сбыте неучтенной продукции председателя артели Сафарова и заведующего одним из ткацких цехов Широва. Не исключалось, что эти лица и организовали кражу. В связи с этим в квартирах Широва, Сафарова и их родственников мы произвели обыск. Были обнаружены похищенная в артели пряжа для основы атласа в количестве 11 бобин общим весом 85 кг 200 г, а также 25 м хлопчатобумажной дорожки и 37 м атласа, являвшиеся продукцией артели.
Таким образом, предположение о том, что хищение организовано Сафаровым и Шировым, подтвердилось.
Позднее были установлены и другие участники кражи. Ими оказались ткачи артели Таиров, Михамадиев, Мукимов и др. Признав свое участие в краже, они объяснили, что действовали по прямому указанию заведующего цехом Широва.
С учетом количества пряжи и другой продукции, изъятых при обысках, ревизия установила наличие в артели неучтенных излишков пряжи и готовой продукции. Только на складе в сундуках хранилось 3726 м неучтенного бекасаба (вид национальной ткани) на сумму 74 533 руб. В подсобных помещениях ткацких цехов была обнаружена нeоприходованная капроновая нить и импортная вискоза, документы на поступление которых в артели отсутствовали. У заведующих ткацкими цехами установили недостачу 140 кг вискозного шелка и 608 кг хлопчатобумажной пряжи.
Наряду с инвентаризацией сырья и готовой продукции была проведена инвентаризация имеющегося в артели оборудования. Практика показывает, что для изготовления неучтенной продукции преступники нередко приобретают за свой счет дополнительное оборудование, которое «не числится на балансе.
Проведенная инвентаризация подтвердила наличие такого оборудования и в артели «Заря Востока». Сопоставление количества имевшихся станков с числом станков, числящихся по балансу, показало, что из 64 ткацких и сновальных станков 40 не оприходованы.
Так как при организованных хищениях, связанных с выработкой неучтенной продукции, преступники нередко прибегают к неофициальному учету, так называемой «черной бухгалтерии», мы приняли меры к розыску неофициальных записей. В цехах, подсобных помещениях артели и на квартирах у предполагаемых участников преступления были произведены тщательные обыски, результаты которых оправдали наши ожидания.
В подсобном помещении ткацкого цеха нашли черновые записи, сделанные на листках бумаги заведующим одним из ткацких цехов Гафаровым. На одном из листков были записаны суммы денег, выданных Гафаровым в декабре прошедшего Года председателю артели Сафарову, старшему бухгалтеру Майда и мастерам. Было отмечено также, сколько денег Гафаров оставил себе. На другом листке Гафаров записывал количество выработанной каждым из ткачей неучтенной продукции за этот же месяц.
Дело разрасталось как снежный ком, по факту налево работал целый подпольный цех из сорока станков! Все это весьма напоминает инстаграм накрутку, только здесь "накручивались" не подписчики, а реальные, производящие неучтенную продукцию станки.
Таким образом, на этой стадии следствия в моем распоряжении уже имелись данные, подтверждающие изготовление неучтенной продукции. Однако предстояло выяснить еще целый ряд важных вопросов. Так, следовало установить источники приобретения сырья для изготовления неучтенной продукции; каналы сбыта этой продукции; места приобретения 40 станков, не числящихся на балансе; лиц, работающих на них; методы сокрытия в артели выработки неучтенной продукции. Ответить на многие эти вопросы помогли рабочие артели.
С их помощью удалось установить, сколько всего ткачей работало в артели. Оказалось, что из общего числа ткачей 35 человек не были оформлены в артели и расчеты с ними производили непосредственно заведующие цехами по расценкам, значительно превышающим установленные для артели. Например, согласно существующим расценкам за изготовление 1 м атласа выплачивалось 1 р. 63 г. Ткачам же, не оформленным в артели, платили по 4 руб. за метр. Какие-либо платежные документы по расчетам с лицами, не оформленными в артели, в бухгалтерии отсутствовали. Рабочие, числящиеся в штате артели, также получали часть оплаты за изготовленную ими продукцию без оформления документами непосредственно от заведующих цехами.
Таким образом, я установил, что неучтенная ткань вырабатывалась как постоянными рабочими артели, за что они получали деньги, минуя бухгалтерию, так и лицами, не оформленными приказом. Расчеты с ткачами производились за счет средств, полученных от реализации неучтенной продукции. Рабочие помогли мне найти место приобретения 40 станков, которые не числились на балансе артели и были приобретены за наличные деньги Мухидиновым, Шировым и Гафаровым с ведома Сафарова.
Отсутствие в артели «Заря Востока» документов на оплату этих станков свидетельствовало о их приобретении на средства, вырученные от реализации похищенной продукции.
При допросе рабочих выявилась еще одна любопытная деталь.
Один из ткачей показал, что он вначале работал в помещении артели, а затем его перевели работать на станках, установленных в доме гр-ки Эшматовой. Располагая такими показаниями, я немедленно произвел обыск в доме, указанном ткачом. Оказалось, что в одной из комнат дома Эшматовой установлено четыре ткацких станка.
Эшматова объяснила, что по договоренности с заведующим цехом артели «Заря Востока» Мухидиновым она сдала в аренду помещение, в котором установили четыре ткацких станка. В ее доме постоянно работали четыре ткача. Показания председателя артели Сафарова о том, что он не знал о выработке продукции вне стен артели, Эшматова опровергла, рассказав, что Сафаров посещал ткачей, работавших в ее доме.
Об источнике получения неоприходованной пряжи и о каналах сбыта неучтенной продукции допрошенные мной рабочие не знали.
Председатель артели Сафаров и заведующие цехами категорически отрицали изготовление и реализацию неучтенной продукции. По поводу обнаруженных в артели излишков сырья и готовой продукции они заявили, что происхождение этих излишков им не известно. Мухидинов, Сафаров, Широк и Гафаров утверждала, что 40 станков, не числящихся на балансе, купили недавно, а поэтому не успели произвести расчета и оприходовать станки. Это легко опровергалось показаниями свидетелей ,и отсутствием документов на оплату станков. Кроме того, Широв и Гафаров в дальнейшем признали, что они действительно сами приобрели станки на средства, вырученные от реализации неучтенной продукции.
Так как председатель артели и начальники цехов давали ложные показания, возникла необходимость допросить других лиц, имевших отношение к реализации продукции и получению сырья.
Как уже указывалось, в найденных при обыске черновых записях Гафарова было отмечено, что деньги, вырученные от реализации неучтенной продукции, в числе других лиц получила старший бухгалтер артели Лидия Владимировна Майда, в обязанности которой входило документальное оформление поступления сырья и отпуска готовой продукции. Следовательно, Майда могла знать как источники получения неучтенного сырья, так и каналы сбыта продукции.
Допрашивая Майда, я предъявил ей черновые записи Гафарова. Сверх всяких ожиданий она на первом же допросе не только признала свое участие в хищении, но и рассказала о способах сокрытия хищений и о сбыте неучтенной продукции. Где приобреталось неучтенное сырье, она не знала. Сырье, поступавшее из официальных источников, оприходовалось полностью. Майда рассказала, что в преступную группу ее вовлек заведующий цехом Мухидинов. За оформление преступных операций она сначала от Мухидинова, а затем и от Гафарова ежемесячно получала от 300 до 700 руб.
Для того чтобы затруднить обнаружение неучтенной продукции при внезапной проверке груза в пути следования, Майда выписывала накладную и счет в двух экземплярах, один из которых вручала представителю торговой организации. Указанные документы подписывались председателем артели, но не регистрировались в бухгалтерии артели. После доставки неучтенной продукции в торгующую организацию Майда и торговые работники уничтожали экземпляры накладной и счета (бланки накладных и счетов не являлись документами строгой отчетности, и их уничтожение не оставляло следов в бухгалтерии артели). Только за январь-март она совместно с Гафаровым и Мухидиновым помогла реализовать неучтенной продукции на 415 тыс. руб.
Неучтенную продукцию, по словам Майда, отгружали в адрес Кулябского горторга и Ширабадского райпо Узбекской ССР. В частности, 27 февраля неучтенную продукцию на 125 тыс. руб. получил экспедитор Ширабадского райпо Захадов, которому Майда выписала накладную № 46 и счет № 23. Экземпляры счета и закладной Майда уничтожила, получив сообщение от Мухидинова о том, что ткань доставлена. Первые экземпляры накладной № 46 и счета № 23 должен был уничтожить Захидов.
Когда председатель артели Сафаров подписывал представленную Майдой накладную № 46, он предупредил ее, чтобы она была «осторожней». Это свидетельствовало о его осведомленности.
Я не сомневался в правдивости показаний Майда, так как было маловероятно, чтобы она оговаривала себя. Поэтому сразу же после ее допроса я задержал Захидова, произвел в его доме обыск и опечатал приходные документы Ширабадского райпо.
В доме Захидова в железной печке были обнаружены первые экземпляры накладной № 46 и счета № 23, выписанные Майда 27 февраля в адрес Ширабадского райпо.
В документах артели и Ширабадского райпо не было отмечено поступления ткани по накладной № 46. Счет № 23 на «продукцию, отпущенную по этой накладной, также не был предъявлен к оплате. Майда рассказала не только о Захидове, но и о других участниках преступной группы. Активно участвовал в реализации похищенной продукции заведующий магазином Кулябского горторга Мухидинов (брат заведующего цехом артели). Однако показания Майда не раскрывали полностью картину преступных связей обвиняемых, так как она знала лишь тех лиц, которым оформляла документы на провоз продукции. Между тем документы выписывались не во всех случаях. Сама Майда и допрошенные рабочие доказали, что нередко продукцию похищали мелкими партиями непосредственно из цеха, куда приходили какие-то лада, знакомые начальникам цехов. Ткань из цеха выносили также Широв и Гафаров.
Кому сбывалась продукция без оформления документов на ее провоз, установить не удалось. Об этом знали лишь начальники цехов, упорно отрицавшие свое участие в хищении.
Их изобличению могли во многом способствовать черновые записи о количестве выпущенной неучтенной продукции и расчетах с рабочими и участниками хищения. Однако удалось найти лишь черновые записи одного Гафарова, да и то за один месяц. Вероятнее всего Гафаров и другие обвиняемые вели такие записи каждый месяц, но нам не удалось их разыскать. Так как обыски, произведенные в квартирах обвиняемых, не дали в этом отношении результатов, не исключалось, что записи спрятаны где-либо в цехах, расположенных в больших, захламленных и заставленных оборудованием помещениях.
Решив, что в розыске записей мне лучше всего помогут рабочие, которые постоянно бывают в цехах и хорошо знают каждый имеющийся там закоулок, я собрал рабочих и рассказал им, что меня интересует.
Я просил немедленно сообщать мне об обнаружении каких-либо записей.
Через некоторое время один из рабочих цеха передал мне записную книжку, обнаруженную им в щели чердачного помещения артели.
Изучение записей в книжке, сравнение почерка, которым они были исполнены, с почерками обвиняемых позволило определить, что она принадлежит бывшему заведующему цехом Мухидинову. Записи были зашифрованы, и пришлось потратить значительное время на их расшифровку. Мухидинов оказался пунктуальным человеком. Он вел подробные записи о том, кому, когда и в каком количестве продали неучтенную ткань. В частности, было отмечено о вывозе неучтенной продукции Захидовым на 125 тыс. руб. Согласно записям Мухидинова было выработано и сбыто 36 217,7 м неучтенной ткани на сумму 730 354 руб. Эти записи помогли установить лиц, через которых реализовывалась неучтенная продукция без оформления накладных на ее провоз. В их числе оказались не только работники торгующих организаций, но и частные лица.
Вскоре рабочие нашли в цехе и доставили мне новые записи Гафарова, который в зашифрованном виде записывал по месяцам количество изготовленной неучтенной продукции, место и даты ее сбыта, цену 1 м проданной ткани, а также кому, когда и в каком размере розданы деньги, вырученные от продажи.
Имелись записи и о том, кому из ткачей и сколько уплачено за изготовление неучтенной продукции.
Эти записи свидетельствовали о том, что в ткацком цехе, которым заведовал Гафаров, выработано и реализовано 42 291,8 м неучтенной ткани на сумму 884 724 руб. Только заведующему магазином Гулистанского сельпо Халимову Гафаров передал для реализации 7683 м ткани на сумму 159 449 руб. К сожалению, неучтенную ткань удалось обнаружить только в ларьке, которым заведовал Мавашев, так как в остальных торгующих организациях, перечисленных в записях Гафарова, всю ткань уже продали. Несмотря на это, с помощью бухгалтерской экспертизы удалось документально доказать, что в торгующих организациях, работники которых находились в преступной связи с работниками артели «Заря Востока», действительно продавалась неучтенная ткань, произведенная артелью.
Эксперт-бухгалтер сравнил данные инвентаризации о фактических остатках ткани (атласа и бекасаба), полученной в артели, с данными предыдущих инвентаризаций, поступлением ткани и документированным ее расходом. Установив таким образом максимально возможный остаток атласа и бекасаба к концу каждого из инвентаризационных периодов, он сопоставил его с фактическим количеством ткани, отраженным в инвентаризационных ведомостях. Превышение фактического наличия над максимально возможным остатком дало основание сделать вывод о продаже неучтенной продукции.
Например, в магазине, которым заведовал Халимов, в результате контрольного сличения выявили излишки 506,9 м бекасаба на 10 846 руб. и 141,2 м атласа на 3371 руб.
Выявление излишков в магазинах облегчалось тем, что значительное количество ткани заведующие магазинами продавали не гражданам за наличный расчет, а отпускали другим магазинам по безналичному расчету, что отражалось в соответствующих документах, которые и использовал эксперт.
Таким образом, изготовление неучтенной продукции в артели и ее сбыт можно было считать доказанным. Однако нужно было установить, какими способами и откуда приобреталось сырье для изготовления неучтенной продукции.
Занимаясь расследованием этого вопроса, я обратил внимание на следующее обстоятельство. При обыске в одном из цехов обнаружили упаковку от посылки из г. Ташкента, адресованной Асатову.
Отправителем ее был Байбаев. На этот кусок тряпки, казалось, случайно попавшей в цех, можно было и не обратить внимания. Однако наличие в артели сырья, не 'поступившего официально по документам, наводило на мысль о приобретении его «на стороне» и возможной пересылке по почте. Поэтому в ходе расследования данное предположение тщательно проверялось.
Асатовым оказался рабочий артели. Допросив его, мы установили очень важные обстоятельства. Асатов показал, что однажды к нему подошел заведующий цехом Широв и предупредил, что на имя Асатова поступила посылка «до востребования», которую нужно получить и передать Широву. По словам Асатова, такие посылки поступали не только на его имя, но и на имя других рабочих. Все посылки передавались Широву. Что находилось в них, Асатов не знал.
Имея список работников артели, в почтовом отделении «Кокташ» я проверил документы на поступление посылок этим лицам и нашел 20 заполненных .бланков на посылки, полученные работниками артели, в том числе 7 посылок получил Широв, 5 — Хаитов, 6 — Базаров, по одной посылке получили Асатов и Темиров.
Допрошенные в качестве свидетелей рабочие Базаров, Темиров и Хаитов дали показания, аналогичные показаниям Асатова. Они передавали Широву посылки в нераспечатанном виде, и только однажды Темиров вскрыл посылку и обнаружил в ней шелк-вискозу в бобинах.
Осматривая бланки на отправку посылок, я обратил внимание, что вес их примерно одинаков и колебался в пределах нескольких граммов. Пересылались они двумя отправителями — Байбаевым из г. Ташкента и Тургуновым из г. Намангана. Адрес отправителей не указывался. По моему поручению в Ташкент и Наманган для розыска Байбаева и Тургунова выехал работник милиции.
Я не буду останавливаться на обстоятельствах, при которых были установлены и задержаны эти лица.
Достаточно сказать, что порученное задание работник милиции выполнил успешно.
В ходе расследования было установлено, что Бай-баев примерно за два года до расследования настоящего преступления в поселке Сардарово-Карахань договорился с Шнровым о том, что будет доставать ему нужную пряжу и отправлять ее почтовыми посылками как на имя Широва, так и на имя других лиц, список которых ему передал Широв. Байбаев указал лиц, у которых он скупал лряжу, похищенную ими на различных промышленных предприятиях Ташкента. Как следовало из показаний Байбаева, Тургунов отправлял пряжу Широву из г. Намангана по указанию Байбаева. Всего они отправили Широву около 200 кг пряжи.
Показания Байбаева в этой части подтверждались бланками на посылки, которые я изъял на почте.
Общий вес посылок, судя по этим бланкам, равнялся 200 кг.
В прокуратуре Ташкента в это время расследовалось уголовное дело в отношении лиц, расхищавших пряжу на государственных предприятиях. Куда сбывалось похищенное, не было установлено.
Оказалось, что это были «поставщики» Байбаева. Поэтому материалы, касающиеся хищения пряжи в Ташкенте, были выделены в отдельное производство и направлены в прокуратуру Ташкента. Таким образом, выявленные нами факты помогли товарищам из прокуратуры Ташкента изобличить опасных преступников.
Работа по обнаружению источников приобретения неучтенного сырья преступниками из артели «Заря Востока» продолжалась.
Исходя из установленного к этому времени количества похищенной неучтенной продукции эксперты-технологи подсчитали количество необходимого для этого сырья. Оказалось, что количество использованной пряжи значительно превышает 200 кг, поступивших в посылках. Следовательно, расхитители имели еще какой-то не установленный мною источник получения неучтенного сырья.
В связи с этим возникло предположение, не могли ли неоприходованные излишки сырья создаваться за счет недовложения пряжи при изготовлении ткани. Чтобы проверить это, я назначил технологическую экспертизу, поручив эксперту-технологу исследовать ткань, изготовленную артелью и обнаруженную в начале следствия в цехах, на складе готовой продукции артели и в торговых организациях, куда она поступила для реализации.
Всего в магазинах, на складе и в цехах артели обнаружили 21967 м ткани (бекасаба и атласа). От этой ткани отобрали 700 образцов. Вопрос о количестве образцов, необходимых для экспертизы, решался совместно с экспертом-технологом (количество образцов, изымаемых в процессе следствия, не может быть меньше того, которое предусмотрено ГОСТ или техническими условиями для определения качества выпускаемой продукции).
В качестве образцов из каждого куска ткани брался 1 м из середины, так как конец куска непригоден для исследования. Изъятие образцов производилось в присутствии понятых, товароведа (в магазинах), заведующих цехами и мастеров (в артели). Каждый образец затем пломбировался с указанием, какая ткань, в каком количестве и откуда изъята. Изъятие оформлялось соответствующими протоколами выемок.
Исследование, проведенное экспертом-технологом, подтвердило мое предположение о создании неоприходованных излишков сырья за счет недовложения пряжи в .изготовляемую ткань. Эксперт-технолог, в частности, установил, что среднее недовложение пряжи в атлас составляло в основе 30,4%, а в утке — 24%. Примерно такое же недовложение имело место и при изготовлении бекасаба. Эксперт-технолог пришел к выводу, что вследствие недовложения сырья ткань выпускалась недоброкачественной.
Исходя из данных технологической экспертизы, эксперт-бухгалтер определил, что общее недовложение вискозного шелка выразилось в количестве 515 кг, а хлопчатобумажной пряжи—170 кг.
Предположение о недовложении сырья подтвердили на допросах мастера и ткачи. Они показали, что ло указанию заведующих ткацкими цехами и с ведома председателя артели Сафарова при изготовлении ткани расходовали «меньше пряжи, чем фактически описывали.
Исходя из количества неоприходованных излишков сырья, обнаруженных в артели, количества пряжи, приобретенной у частных лиц, количества излишков, созданных за счет недовложения сырья при изготовлении ткани, с учетом 140 кг вискозного шелка и 608 кг хлопчатобумажной пряжи, недостача которых была выявлена у заведующих «цехами, эксперт-бухгалтер подсчитал, что артель могла выработать 80 011 м неучтенных атласа и бекасаба на сумму 1656 738 руб. По документам же артель за тот же период изготовила 48 505 м на сумму 1044 010 руб., т. е. значительно меньше.
Преступники были привлечены к уголовной ответственности и осуждены Верховным Судом Таджикской СCP.
В ходе расследования я стремился выявить условия, способствовавшие хищению неучтенной продукции в артели.
Ознакомление с существующей в артели системой учета и контроля, допросы свидетелей и обвиняемых позволили найти причины, способствовавшие совершению хищения, продолжавшегося в течение двух с лишним лет. В частности, документальные ревизии проводились инспекторами-ревизорами Главного управления промкооперации Совета Министров республики поверхностно и носили формальный характер. Ревизионная комиссия артели фактически бездействовала. Первичный учет производства в артели отсутствовал, а бланки накладных и счетов не были отнесены к числу документов строгой отчетности.
В целях устранения условий, способствующих хищениям, Прокурор республики вошел с представлениями в республиканские партийные и советские органы.
Прокурор следственного отдела Прокуратуры Таджикской ССР советник юстиции Д. М. Хотнпов
