Детоубийство
Как удалось быстро раскрыть детоубийство
24 марта вечером в отдел милиции г. Калининграда (Московская область) по телефону из детского инфекционного отделения городского родильного дома поступило сообщение о том, что на улице около родильного дома в контейнере для мусора обнаружен труп новорожденного ребенка.
На место происшествия выехали работники уголовного розыска.
К их приезду труп был извлечен из контейнера и лежал на снегу. Горло младенца было перерезано, пуповина длиной около 30 см не перевязана, тело местами покрыто слизистой жидкостью желтовато-красного цвета. Рядом с трупом лежали женские трико, халат, спортивная куртка с бурыми пятнами, похожими на кровь, и бумажный мешок-пакет. По словам работников родильного дома труп младенца до того, как его достали из контейнера, был завернут в эти вещи и упакован в пакет.
Труп отправили в морг для судебно-медицинского исследования, а обнаруженные при нем предметы изъяли как вещественные доказательства.
Вот и все, с чего на следующий день мне пришлось начать расследование этого дела, носившего явные признаки детоубийства. В этом полностью убедило и судебно-медицинское исследование трупа, которое производилось в моем присутствии. Эксперт, разрешая поставленные следователем вопросы, установил, что младенец родился зрелым, несколько недоношенным (на 10-м лунном месяце), живым, жизнеспособным и дышал короткое время; смерть наступила от кровопотери в результате резаной раны горла.
Учитывая, что пуповина мертвого младенца не была перевязана, решили проверить версию, не прерывалась ли беременность искусственно.
Поэтому в гинекологические отделения больниц Щелково, Мытищи, Калининграда и Болшево я направила письма-задания о тщательной проверке всех поступающих на излечение женщин в случаях, когда прерывание беременности имело место в домашних условиях.
Факт обнаружения трупа младенца у родильного дома заставил нас обратиться к просмотру всех историй болезни матерей, находившихся в этом роддоме и родивших мальчиков, и проверке по месту жительства этих женщин для выяснения, живы ли у них новорожденные.
Эта мера вряд ли была необходима: медицинское обслуживание роженицы в родильном доме исключало возможность оставления младенца с неперевязанной пуповиной (прим. редколлегии).
Кроме того, допросили нянь и медсестер родильного дома. Однако допрос результатов не дал.
Одновременно оперативная группа Калининградского отдела милиции по нашему заданию осмотрела в женской консультации все амбулаторные карты, по которым срок беременности состоявших на учете женщин примерно совпадал по заключению судебномедицинского эксперта с периодом внутриутробного развития найденного трупа младенца. Врачи женской консультации вызвали и подвергли тщательному осмотру этих женщин.
Работниками милиции проводилась также соответствующая оперативная работа.
Все эти усилия не пропали даром: на 11 день после обнаружения трупа убитого младенца была установлена и заподозрена в преступлении 25-летняя Паршинцева, работавшая старшим стрелком ведомственной охраны одного из предприятий г. Калининграда и проживавшая в общежитии этого предприятия.
Паршинцева обращалась в женскую консультацию по поводу возможности искусственного прерывания беременности. Врач установил у нее 18-недельную беременность и поэтому в производстве аборта ей отказал, о чем свидетельствовала соответствующая отметка в амбулаторной карте. С тех пор Паршинцева ни разу не приходила на осмотр к врачу-гинекологу. Поэтому она наряду с другими женщинами с большим сроком беременности, нерегулярно проходивших осмотр, была вызвана в женскую консультацию. При врачебном осмотре у Паршинцевой обнаружили признаки нарушенной беременности двухнедельной давности. Врачу же она объяснила, что сделала аборт у незнакомой женщины. Сразу же после медицинского осмотра Паршинцева была мною допрошена.
В процессе допроса были использованы имевшиеся в моем распоряжении доказательства: заключение судебно-медицинского эксперта, труп младенца, протокол осмотра места происшествия, вещественные доказательства: трико, халат, спортивная куртка с вышитой на воротнике буквой «Н» (Паршинцеву звали Нина), данные только что проведенного гинекологического осмотра. Паршинцева под давлением собранных улик призналась в убийстве и рассказала, как это произошло.
Забеременев и не желая иметь ребенка, она в декабре обратилась в женскую консультацию, но было уже поздно, искусственное прерывание беременности из-за большого срока оказалось невозможным. Паршинцева все же решила прервать беременность (на 10-м лунном месяце). При содействии ее знакомых по работе и общежитию — Пачева и его тетки Ивуковой на квартире последней бабка «Люся» за 25 руб. сделала Паршинцевой аборт. У нее родился живой ребенок — мальчик. Когда ребенок вскрикнул, она испугалась, что услышат в общежитии и железным предметом, которым уборщица пользуется при чистке туалета, перерезала ему горло. Убедившись, что ребенок мертв, она завернула его в трико, халат и спортивную куртку, сверху обернула плотной почтовой бумагой и принесла в комнату, где проживала, а на утро отдала труп ребенка бабке «Люсе».
Последующая работа следователя состояла, во-первых, в проверке показаний Паршинцевой и подкреплении их другими доказательствами; во-вторых, в быстром установлении и изобличении лиц, искусственно вызвавших у нее преждевременные роды.
Прежде всего требовалось провести акушерско-гинекологическую и судебномедицинскую экспертизы.
Эксперты установили, что Паршинцева действительно была беременна и роды произошли за две недели до освидетельствования.
Далее необходимо было установить лиц, знавших Паршинцеву, с тем, чтобы им предъявить для опознания вещи, обнаруженные при осмотре места происшествия (трико, халат и спортивная куртка).
Важно было обнаружить и предмет, которым, по показаниям Паршинцевой, она убила ребенка. Однако, несмотря на предпринятые усилия, он так и не был найден.
Пока проводились все эти действия, работники милиции по заданию следователя выехали вместе с Паршинцевой на квартиру Ивуковой, где искусственно вызывались преждевременные роды у Паршинцевой. Ивукову допросили. Вначале она категорически отрицала, что знает бабку «Люсю» и Паршинцеву. Однако на очной ставке с Паршинцевой вынуждена была признать, что действительно у нее на квартире ее знакомая Метельникова (бабка «Люся») сделала Паршинцевой аборт, что об этом просил ее племянник Пачев. Ивукову задержали. Группа работников уголовного розыска выехала на квартиру к Метельниковой для производства обыска. Во время обыска у нее обнаружили инструменты, о которых в своих показаниях упомянула Паршинцева, когда рассказала, как и чем бабка «Люся» вызывала преждевременные роды.
Метельникова, вначале отрицавшая свою вину, после очных ставок с Паршинцевой и ИвуковОй призналась в производстве незаконного аборта Паршинцевой.
Допросили в тот же день и Пачева. Из его показаний следовало, что сожитель Паршинцевой Грачев, проживавший в общежитии вместе с Пачевым, однажды спросил его, не знает ли он какой-нибудь женщины, которая могла бы сделать аборт его сожительнице. Пачев рекомендовал ему обратиться к Метельниковой, знакомой его тетки Ивуковой.
После разговора с Грачевым Пачев пришел к Ивуковой и попросил ее познакомить Паршинцеву с Метельниковой. Ивукова переговорила с Метельниковой, и та согласилась сделать аборт за 25 руб. Метельникова и Пачев встретились в комнате Ивуковой, где Метельникова подтвердила свое согласие на производство аборта и потребовала уплатить 15 руб. в виде задатка. Пачев пошел в общежитие, взял у Паршинцевой требуемую сумму и передал ее Метельниковой. Остальные 10 руб. Паршинцева передала Ивуковой, которые та оставила у себя.
На следующий день в комнате Ивуковой Метельникова ввела в полость матки Паршинцевой раствор марганца и йода. Ночью у Паршинцевой в туалете общежития произошли преждевременные роды.
Теперь стали известны не только детоубийца, но и лицо, незаконно занимавшееся производством аборта, и его соучастники. Все они были привлечены к уголовной ответственности. Калининградский народный суд осудил всех привлеченных к ответственности.
Старший следователь прокуратуры г. Калининграда Московской области младший советник юстиции М. И. Трушина
