Юзовские рабочие - пионеры массовых пролетарских выступлений в Донбассе
Пионерами массовых пролетарских выступлений в Донбассе стали юзовские рабочие. Это произошло не случайно. На принадлежавших английскому предпринимателю Джону Юзу металлургическом заводе и расположенных вблизи от пего угольных шахтах с момента их основания изощренная капиталистическая эксплуатация сочеталась с полукрепостническим режимом. Юз беспощадно штрафовал своих рабочих за малейшие провинности, что уменьшало и без того небольшие их заработки. Но и эти заработанные тяжким трудом деньги выплачивались крайне нерегулярно, иногда с промежутками в 2—3 месяца, что вынуждало рабочих брать необходимые им припасы в заводской лавке и у местных торговцев на кабальных условиях.
В заводском и рудничном поселках Юз чувствовал себя полновластным хозяином. Уже весной 1872 г. он добился разрешения царского правительства на учреждение в заводском поселке полицейского надзора «для наблюдения за порядком между рабочими». Причем все расходы по содержанию надзирателя и 4 полицейских Юз принял на свой счет. С помощью этой «собственной полиции» Юз самолично вершил суд и расправу над непокорными рабочими, когда они пытались протестовать против произвола своего хозяина. А это происходило не так уже редко. При Преображенской церкви в Юзовке велась особая летопись важнейших местных событий — весьма интересный исторический источник, — в которой, в частности, отмечалось, что для первых 15 лет существования заводского поселка и юзовских предприятий (1869—1883 гг.) характерными были «частые волнения и открытые беспорядки, доходившие до бунтов». Сохранившиеся документы, свидетельства прессы содержат сведения о крупных выступлениях юзовских рабочих в 1874 и 1875 гг. Первое из них, стачка рабочих юзовских угольных разработок, произошло в апреле 1874 г, Однако еще в феврале во время очередного расчета юзовские шахтеры потребовали увеличения получаемого ими жалованья, составлявшего в зимнее время в среднем около 90 коп. в день, и в связи с этим ликвидации сезонного снижения расценок на осенне-зимний период (с 1 руб.— 1 р. 20 к. до 80—90 коп.). Особое возмущение у шахтеров вызывала значительная разница в оплате их труда и труда квалифицированных заводских рабочих, в большинстве своем англичан, которые зарабатывали в 3—4 раза больше.
Очевидец этих событий в своей корреспонденции в газету «Вперед», издававшуюся в Лондоне известным народническим деятелем П. Л. Лавровым, сообщал, что рабочие угрожали в случае невыполнения их требований уйти с шахты. Часть из них уже тогда, в феврале, в течение двух дней не выходила на работу, за что впоследствии и была оштрафована. Свободных рабочих рук в это время в Юзовском районе не было, и, естественно, Юз побоялся остаться без рабочих и сократить, если и вовсе не прекратить добычу угля, что грозило остановкой завода. Стремясь поэтому сорвать назревавшую стачку и оттянуть разрешение конфликта до весенне-летнего сезона, когда можно было пополнить недостачу рабочих за счет сельскохозяйственных сезонников, Юз прибегает к прямому обману. Он обещает рабочим рассмотреть в благожелательном духе все их претензии и дать ответ после своего возвращения из Петербурга, куда выезжает вместе с сыном.
В начале апреля, накануне выдачи очередной (после февральской) зарплаты, на завод вернулся только сын Юза, который объявил от имени отца, что прибавки жалованья не будет. В этом рабочие смогли и самолично убедиться в субботу, 13 апреля, при расчете, когда окончательно выяснилось, что зарплата не только осталась прежней, но ряд активных участников февральских волнений был оштрафован. Возмущенные рабочие говорили, что они остались работать на март в расчете только на обещанную хозяином прибавку. Как выяснилось при позднейшем полицейском дознании, часть шахтеров, «недовольных тем, что им было отказано в прибавке к получению заработной платы, сговорились не идти на работу в первый рабочий день». Так и было сделано.
В понедельник, 15 апреля, эти рабочие отказались приступить к работам и отправились на завод, где помещалась главная контора. В стачке участвовали не все юзовские шахтеры, многие из них находились в забое и подняться на поверхность не смогли, т. к. администрация успела вывести из строя подъемные машины. Характерно, однако, что имевшие место попытки со стороны некоторых рабочих поломать машины и другое шахтное оборудование были остановлены другими рабочими-стачечниками. По сведениям бахмутского исправника, который несколькими днями позже провел расследование всех обстоятельств этой стачки, в толпе рабочих, пришедших к заводу, было более ста человек — цифра явно заниженная.
На завод шахтеры, однако, не попали. Юз вооружил железными прутьями английских мастеров и высоко оплачиваемых рабочих-вальцовщиков, предварительно напоив их водкой, посадил на лошадей, и они рассеяли подходившую к заводу толпу шахтеров, жестоко избив многих из них. Как сообщалось в корреспонденции газеты «Вперед», «англичане сели на лошадей и продолжали дальнейшее преследование. Толпа рассыпалась по степи, так что англичане настигали рабочих по одиночке, поймав рабочего, они били его каким-то железными шарами (по словам рабочих), наподобие кистеней». Преследование продолжалось вплоть до рудничного поселка. Шахтеров ловили в степи, вытаскивали их из балаганов, связывали, а затем приволокли на завод и заперли всех в сарае. Всего было захвачено до 50 человек. Четверо из них, возглавлявших это выступление, — Федор Самаров, Григорий Макаров, Федор Маркеянов и Семен Гуляев, были отправлены в бахмутскую тюрьму, а затем высланы по этапу на родину, в места их постоянного жительства. Рабочие были ошеломлены и до предела возмущены этой дикой хозяйской расправой. Они большими группами начинают покидать юзовский рудник. Пытаясь остановить это повальное бегство, администрация под разными предлогами задерживала выдачу паспортов рабочим. Однако они уходили и без них. Тогда Юз договорился с начальником местной железнодорожной станции, чтобы там не продавали билетов рабочим, не имеющим паспортов. Но и это не очень помогло. Когда работы на шахтах возобновились, Юз не досчитался половины своих рабочих (всего к этому времени на юзовских шахтах работало 1200 человек).
Действия Юза, собственноручно расправлявшегося с рабочими, не могли не шокировать и власти в Петербургу особенно после того, как Министерством внутренних дел было получено письмо английского консула в Бердянске, своим содержанием больше напоминавшее военную реляцию с поля боя, в котором действия Юза всячески оправдывались и одновременно выдвигалось требование о немедленной присылке на завод еще по крайней мере 20 полицейских, поскольку, как особо подчеркивал консул, «200 000 или 300 000 фунтов стерлингов английского капитала и человек сто великобританских подданных остаются положительно без охраны». Препровождая это письмо екатеринославскому губернатору Дурново для проверки содержавшихся в нем фактов, управляющий Министерством внутренних дел Тимашев вынужден был признать «крайне произвольный образ действий при этом гг. Юза и Гуча, директоров компании».
Отвечая Тимашеву, Дурново, однако, фактически взял под свою защиту действия Юза, которые, по его словам, «некоторым образом оправдываются, причем нельзя не признать, что принятые им меры удержали буйство шахтеров и остановили беспорядки, которые могли бы повлечь за собой важные последствия». Возможность повторения рабочих волнений беспокоила местные власти отнюдь не в меньшей степени, чем юзовскую администрацию, поэтому Дурново также высказался за увеличение числа полицейских в Юзовке с 4 до 12 человек, а Юз согласился предоставить «необходимые для этого денежные средства». Последнего обстоятельства оказалось, по-видимому, достаточно, чтобы восстановить былые мир и согласие между Юзом и сановным Петербургом. Юзовским же рабочим был преподан первый предметный урок.
Теперь они на собственном опыте могли убедиться в тесном единении их хозяев, иноземных капиталистов, с царскими властями в подавлении рабочего протеста, во всесилии Юза, на содержании которого находилась полиция.
Но никакое усиление полицейского надзора не могло остановить растущее недовольство рабочих. Ровно через год стачка повторилась, по теперь она охватила уже главным образом заводских рабочих, тех самых, которые, как похвалялся Юз, служили ему верой и правдой. Основной причиной забастовки на этот раз послужила ставшая уже обычной на заводе задержка с выплатой очередного жалованья.
12 апреля 1875 г., в субботу, когда с рабочими должны были произвести расчет за март, им выдали на руки лишь часть жалованья, пообещав уплатить остальные в ближайшее время. Позднее Юз пытался оправдать свои действия «заботой» о рабочих, которые-де пропили бы в праздники — был канун пасхи — все заработанные ими деньги, а, кроме того, это чревато было бы массовыми прогулами, что могло привести к остановке завода — этого, конечно, Юз боялся больше всего. Прошло две недели, о праздниках уже давно забыли, а зарплата юзовским рабочим, за исключением англичан, все еще не была выплачена, в результате чего они оказались в исключительно трудном положении, не получая денег уже около двух месяцев.
Терпение рабочих, наконец, лопнуло, и они после обеда в субботу, 26 апреля, направились к заводской конторе, где потребовали немедленной выплаты причитающегося им жалованья. Рабочие выражали свое крайнее возмущение редкой и неаккуратной выдачей зарплаты, в результате чего они каждый раз вынуждены были влезать в долги, уплачивая втридорога за продукты, взятые в кредит в заводских и частых лавках. На переговоры с рабочими вышел сам Юз, который через переводчика пытался уговорить их вернуться на работу, обещая рассчитаться с ними в ближайшие дни. Однако никакие уговоры и обещании не помогли. Как доносил позднее екатеринославскому губернатору бахмутский уездный исправник, рабочие заявляли, что «они не отступят от конторы, пока по дадут им денег, так как им нечего есть и в долг им никто не дает».
Только с наступлением темноты рабочие разошлись по домам. Но на следующее утро вновь собрались перед конторой, настаивая на своем. Предложение Юза выдать им немедленно записки к торговцам для получения необходимых продуктов в кредит было отклонено. Рабочие говорили, что «им пришлось бы потерять на них по крайней мере половину». Это предложение Юза вызвало новый взрыв возмущения, теперь и против многочисленных лавочников и кабатчиков, пользовавшихся их тяжелым положением и дравших с них три шкуры. Часть рабочих в середине дня направилась на местный базар, где разгромила несколько лавок и трактиров. И хотя заводские постройки и оборудование рабочие не тронули, перепуганный Юз шлет панические телеграммы екатеринославскому губернатору и бахмутскому уездному исправнику с просьбой о присылке воинской команды.
В понедельник, 28 апреля, в течение всего дня рабочие не приступали к работе, угрожая в случае неудовлетворения их требований «прекратить работу совсем», уйти с завода. И только во вторник, 29 апреля, после того как заводская администрация заверила рабочих, что причитающиеся им деньги будут обязательно выданы через два дня, работы возобновились. Юз настолько был напуган, что накануне расчета с рабочими, 30 апреля, направил телеграмму в Бахмут уездному исправнику, в которой просил его прибыть в Юзовку 1 мая, в день выдачи зарплаты, и «непременно присутствовать [с] вооруженной силой. Экстренный поезд будет Вас ожидать в Константинова, когда назначите. Копию сей телеграммы посылаю губернатору». Исправник, разумеется, прибыл, и зарплата рабочим выдавалась в присутствии его и усиленного полицейского наряда. Полицией были арестованы 20 рабочих, некоторым из наиболее активных стачечников все же удалось скрыться. Но и Юз вынужден был со своей стороны дать обещание впредь аккуратно соблюдать сроки уплаты рабочего жалованья, не реже одного раза в месяц.
И вновь, в который уже раз, Юз нарушал свое слово, в результате чего волнения рабочие возобновились в начале июня, и лишь вмешательство полиции положило им конец. В конце концов юзовские рабочие осуществили-таки свою давнюю угрозу: после июньского выступления большинство его участников покинуло завод.
Выступления юзовских рабочих в 1874-1875 гг. были еще в общем стихийными, неорганизованными, бунтарскими по своей форме. Но впервые в Донбассе они продемонстрировали реальную силу коллективного рабочего протеста, от которого нельзя уже было просто отмахнуться, с которым капиталистам приходилось считаться,— и в этом их большое значение.
Далее: Депрессия и замедление темпов промышленного развития в Донбассе в 1876-1885 гг.
