Первые стачки в Донбассе
Сложным и многотрудным был путь борьбы донецких рабочих за лучшую жизнь во второй половине XIX в.: от небольших стихийны: выступлений 60 — 80-х гг. до массовых стачек конца 80 — 90-х гг., и первых рабочих кружков.
В архивных документах и других источниках сохранились сведения лишь о немногих выступлениях донецкого пролетариата в первые 25 лет после отмены крепостного права. Это объясняется тем, что в 60—70-х гг. XIX в., как мы уже видели, еще только происходит интенсивный процесс формирования рабочего класса и в Донбассе не сложилась кадровая его прослойка. На промышленных предприятиях и, прежде всего, на угольных шахтах численно преобладали сезонные рабочие, которые зачастую нередкие конфликты с шахтовладельцами и заводчиками разрешали предельно просто: не получая удовлетворения своих претензий, они прекращали работы и в знак протеста досрочно, до истечения договора о найме, уходили от своих хозяев па соседние предприятия или сельскохозяйственные работы (в летние месяцы). Эти элементарные, повседневные формы рабочего протеста, родственные дореформенным побегам крепостных рабочих, были тогда весьма распространенным явлением, сильно бившим по карману предпринимателей-капиталистов. Однако уже и первые пореформенные годы были отмечены значительными волнениями рабочих казенного Луганского завода, единственного в ту пору крупного промышленного предприятия в Донбассе. Как известно, реформа 1861 г. принесла освобождение не только помещичьим крестьянам, но и крепостным рабочим. Особым «Положением о горнозаводском населении казенных горных заводов» от 8 марта 1861 г. все рабочие казенных заводов должны были быть освобождены в течение двух лет (т. е. не позднее 1863 г.) «навсегда и с потомством от обязательной службы заводам», и последующее укомплектование заводских штатов должно было происходить «не иначе, как по найму и добровольным условиям». Естественно, после этого луганские мастеровые, работавшие на заводе и Лисичанском руднике, отказываются продолжать трудиться на прежних нищенских условиях и в результате настойчивых требований добиваются значительного повышения оплаты своего труда. Другим требованием, которое выдвигалось в это время луганскими рабочими, было сохранение за ними прежних и прирезка новых земельных наделов. Это объяснялось тем, что, как мы уже видели, не все обеспечивались работой на заводе и руднике, кроме того, некоторые категории вспомогательных рабочих, из числа бывших урочников, хотели вернуться к крестьянскому труду. Не надо также забывать, что до 1861 г. каждая рабочая семья бесплатно пользовалась казенным провиантом и небольшими участками пахотной и луговой земли, выделявшимися администрацией из принадлежавших заводу угодий, служившими важным подспорьем в хозяйстве рабочих. Теперь же «Положением» от 8 марта 1861 г. отменялись прежние продовольственные пайки и казенным рабочим выделялись только сенокосные участки, причем за плату (по 50 коп. с десятины), что серьезно ухудшало их положение. Во исполнение этого заводское начальство отрезало у луганских рабочих значительную часть использовавшихся ими ранее земельных наделов, что вызвало с их стороны крайнее возмущение и протесты.
Волнения луганских рабочих особенно усилились летом — осенью 1863 г. в связи с предстоявшим введением в действие уставных грамот. Рабочие отказывались признавать содержавшиеся в них основные условия реформы и подписывать их. 11 августа на состоявшемся сходе луганских рабочих был выработан общественный приговор, выражавший протест против действий заводского начальства, которое, как писали рабочие, «отобрало от нас занимаемую нами удобную землю и наделило нас более на местах каменистых и бесплодных и как завод по имеет возможности всех нас занимать работами, то через такой надел могут достигнуть многие до такой несостоятельности, что не будут иметь возможности платить казенные и общественные повинности».
Одновременно рабочими было направлено министру внутренних дел прошение с требованием наделения их заводской землей.
С аналогичным ходатайством рабочие обращаются и к директору Горного департамента В. К. Рашету во время его посещения Луганского завода в сентябре 1863 г. Отмечая в поданной Рашету специальной докладной записке, что и после освобождения от «горькой неволи» притеснения со стороны администрации продолжаются, луганские рабочие требовали «...справедливые жалобы наши... удовлетворить и поставить вместе с тем па будущее время твердую преграду заводскому начальству к нанесению нам и семействам нашим дальнейших обид и притеснений, которых мы по бедственному положению нашему не имеем более возможности сносить». Сообщая в Горный департамент в связи с этим прошением подробные сведения о волнениях луганских рабочих, начальник Луганского завода А. Ф. Мевиус вынужден был признать в своем рапорте от 14 октября 1863 г., что «со времени открытия волостей замечено в бывших мастеровых какое-то особенное направление, вследствие которого они, не знаю по чьему толкованию, всю заводскую землю считают своею и всякий надел им сделанный или предлагаемый принимают как обиду и посягательство на какие-то права. Такое демократическое настроение проявляется даже и в настоящем прошении, где они землю Луганского завода называют своей собственностью, данной будто бы им по повелению императора Павла...».
После длительных переговоров с выборными представителями рабочих при участии мировых посредников, переписки с Горным департаментом и канцелярией новороссийского губернатора, в 1867 и 1868 гг. были составлены новые уставные грамоты, согласно которым рабочим из бывших непременных работников, жившим в Каменном Броде и селе Верхнем и в которых заводская администрация в общем уже не нуждалась, было выделено в среднем по 5—6 десятин земли на ревизскую душу. Что же касается потомственных мастеровых, живших и работавших на самом Луганском заводе и Лисичанском руднике, им в дополнительном земельном наделе было тогда категорически отказано на том основании, что «они в прежнее время были мастеровыми, а не непременными работниками и землепашеством не занимались никогда».
В волнениях луганских рабочих 60-х гг. переплетались как типично пролетарские требования повышения заработной платы, так и крестьянские по своей форме ходатайства о наделении землей. Точно такую же картину мы наблюдаем в эти годы на Урале и в других промышленных центрах России. Все это было типичным явлением для той переломной эпохи, на заре формирования промышленного пролетариата, когда рабочие еще не утратили связи с земледелием и испытывали сильное влияние крестьянской идеологии. Отсюда — наивные иллюзии и надежды на милость высших властей, выраженные в многочисленных прошениях и ходатайствах луганских рабочих. Нужно учитывать также и неоднородность состава бывших казенных рабочих Луганского горного округа, наличие среди них значительной прослойки (урочники, бывшие непременные работники), давними узами связанной с крестьянским трудом.
Волнения луганских рабочих первого пореформенного десятилетия были в общем единственными в своем роде. Возникновение с начала 70-х гг. крупных капиталистических предприятии в металлургической и угольной промышленности Донбасса, снимавших в своем производстве сотни и тысячи рабочих, ставших объектом жестокой. капиталистической эксплуатации, — все это создавало необходимые предпосылки новых крупных выступлений складывавшегося в эти годы донецкого пролетариата. И хотя выступления в 70—80-е гг. были еще единичными и стихийными, они уже полностью проходили в русле пролетарской борьбы против капиталистической эксплуатации, сопровождались выдвижением классовых требований. Не случайно все они, как правило, имели место на таких крупнейших в те годы в бассейне капиталистических предприятиях, как металлургический завод Юза, угольные разработки Губонина, французского Горного и промышленного общества на Юге России, Русского общества пароходства и торговли (РОПИТ).
Далее: Юзовские рабочие - пионеры массовых пролетарских выступлений в Донбассе
