Арест главных участников Луганского кружка
Мы, к сожалению, не располагаем конкретными сведениями о работе членов Луганского кружка среди основной массы луганских рабочих. По-видимому, какие-то попытки в этом направлении предпринимались, во всяком случае в жандармских донесениях отмечалось, что Ожигов и его товарищи «...в настоящее время (писалось это в январе 1887 г. — С. П.) ведут социальную пропаганду среди молодых рабочих». Существенных результатов эта работа, как и прежде, по крайней мере, на первых порах, не имела. Как признавался Батинов, он «пробовал говорить о рабочих вопросах с жителями Каменного Брода и предместья Луганска, но они его не поняли».
Душой кружка, его признанным руководителем был, как и прежде, Николай Ожигов, к которому все его участники относились с особым уважением и любовью. По свидетельству фельдшерицы Луганской земской больницы Шипельской, Ефанов, работавший вместе с ней, отзывался об Ожигове как «о каком-то боге». При обысках у членов кружка в руки жандармов попало письмо Михаила Эстровича брату в Луганск, в котором сообщалось о трудностях в деятельности организованного им гимназического кружка и выражалась надежда на скорейший приезд в Старобельск Ожигова, «чтобы дать нам правильную организацию, чтобы указать нам, что делать и как делать».
Ближайшими помощниками Ожигова в кружке были рабочие Демьян Ватинов и Владимир Павлов. Оба они познакомились с Ожиговым и другими членами луганской народовольческой группы еще до их ареста и видимо уже тогда прониклись революционными настроениями. По свидетельству учившегося в то время вместе с Павловым в Луганском железнодорожном училище Владимира Штоды знакомство с Ожиговым, Гейером и другими народовольцами совершенно преобразили Павлова, который после этого стал откровенно высказывать «недовольство против существующего в империи порядка и порицать правительственные распоряжения». В квартире Павлова чаще всего происходили занятия кружка.
Яркой, самобытной личностью предстает перед нами со страниц жандармских документов и Демьян Ватинов. 25-летний рабочий луганских железнодорожных мастер-бондарь по специальности, самоучкой освоивший грамоту, он жадно стремился к знаниям, много читал и думал о происходившем в мире. Познакомившись с Ожиговым и войдя в состав луганского кружка, он сразу со всей пылкостью молодой души поверил в революционное дело и отдавал ему все свои силы и свободное время. Его квартира в Каменном Броде служила местом встреч членов кружка, здесь хранилась основная часть имевшейся в распоряжении кружка нелегальной литературы. У себя дома Ватинов оборудовал гектограф, правда, до ликвидации кружка удалось размножить лишь несколько лекций по политэкономии известного русского ученого-экономиста И. И. Иванюкова. При обыске у Батинова были обнаружены шифры, а также чистые паспортные бланки, несколько мастичных печатей, что свидетельствовало о намерении кружка изготовить подложные документы для возможной в будущем нелегальной деятельности. Сразу же после ареста Ватинов говорил одному из жандармов, что сейчас не всегда правильно понимают стремления революционеров помочь простому народу и на политических иногда смотрят с негодованием, поэтому «следует стараться всеми силами уяснить эти стремления народу и тогда вместо Сибири и каторги политические деятели будут прославляться народом. Вот почему ему, Батинову, и не страшны ни тюрьмы, ни ссылка, ни поселение». О мужестве и революционной убежденности Батинова свидетельствовало и его заявление на одном из (.опросов, что он «будучи убежден в истине социально-революционного учения намерен и дальше продолжать действовать в духе этого учения».
Кружок Ожигова не замыкался только в местных, луганских рамках. С момента возобновления его деятельности предпринимаются попытки установить связи с революционными группами в других городах, имея в виду прежде всего получение необходимой информации и свежей пропагандистской литературы. С этой целью Владимир Павлов в конце 1886 г. специально ездил в Ростов, где разыскал Дмитрия Узлова, примыкавшего ранее к луганской народовольческой группе, и просил его «завязать связь между ростовским и луганским кружками», оставив ему свой и Батинова адрес и ключ к шифру для переписки. Встреча эта имела для луганского кружка самые печальные последствия. Павлов, конечно, не знал, что Узлов к этому времени стал провокатором и жандармское ведомство держало его в Ростове в качестве своего платного агента, используя его связи с местными рабочими кружками. Луганский кружок, который и раньше уже привлекал внимание жандармов и полиции, теперь оказался под их самым пристальным наблюдением. В ночь с 14 на 15 апреля в Луганске были арестованы главные участники кружка. Однако некоторым рядовым кружковцам, имена которых нам остались не известны, по-видимому, удалось уцелеть. Об этом свидетельствует тот факт, что уже после арестов на домах, где жили местный исправник и другие полицейские и жандармские чины, были прикреплены записки с угрозами расправиться со всеми теми, кто действует против кружка.
Следствие по делу о луганском «социальном кружке» продолжалось больше года. Все это время Ожигов и большинство кружковцев находились в заключении в бахмутской тюрьме. Надо отметить, что на следствии и в заключении луганцы держались достойно и отказывались давать какие-либо показания о своих товарищах. Царизм жестоко расправился с большинством участников этого кружка. По докладу министра юстиции, утвержденному царем 8 июня 1888 г., без суда, в административном порядке были высланы в Восточную Сибирь: Н. А. Ожигов и Д. М.. Батинов – на 6 лет, В. С. Палов, Я. П. Нестеров, А. Д. Гуревич. И. Б., М. Б. и Ю. Б. Эстровичи – на 4 года каждый и лишь несколько человек были приговорены к непродолжительному тюремному заключению.
Примечательна последующая судьба организатора и руководителя луганского рабочего кружка Николая Александровича Ожигова. Находясь еще в бахмутской тюрьме, он продолжал заниматься самообразованием, и учил французский язык. Будучи высланным в Балаганский округ Иркутской губернии, он, как доносил 1 октябри 1887 г. начальник Томского губернского жандармского управления, организовал по дороге демонстрацию отправлявшейся по этапу партии ссыльных. Обращаясь к своим пжарищам, он воскликнул: «Ура! Да здравствует революция!» и затем добавил под шумное одобрение окруживших его ссыльных революционеров: «Встретимся на баррикадах в Петербурге». Уже находясь в ссылке, Ожигов принял участие в составлении воззвания с коллективным протестом против кровавой расправы, учиненной царскими властями над ссыльными революционерами, в числе которых были его луганские товарищи братья Иосиф и Михаил Эстровичи, в Якутске в марте 1889 г. За это он был в августе 1889 г. вновь арестован и заключен 15 иркутскую тюрьму, а затем дополнительно осужден на 4 года каторги, замененной в 1892 г. лишением всех прав, состояния и ссылкой на вечное поселение в отдаленнейшие места Восточной Сибири.
Ссылку Ожигов отбывал в Верхоянском округе Якутской губернии, откуда в 1902 г. перебрался в Якутск. Здесь он принимает активное участие в общественной Жизни города и края. Во время первой русской революции он неоднократно выступал на многолюдных митингах и собраниях. Изучив на Практике медицину, Ожигов вплоть до своей кончины работал фельдшером, отдавая все свои силы лечению местных жителей, якутов, среди которых он пользовался огромной популярностью. Уже после Великого Октября Николай Александрович, несмотря на свой преклонный возраст и слабое здоровье, наряду с медицинской практикой, мною времени и сил отдавал общественной работе, активно участвуя в съездах медработников, деятельности профсоюза, местного отделения общества политкаторжан, чисто выступая перед населением и в печати со своими воспоминаниями о революционном прошлом. V Всеякутским съездом Советов Н. А. Ожигов был избран в состав ЯЦИКа. Умер он б марта 1927 г. в возрасте 64 лет. Проводить в последний путь старого революционера и замечательного человека пришла «огромная масса трудящихся г. Якутска» 1. Как отмечалось в некрологе, опубликованном в журнале «Каторга и ссылка» (№ 6 за 1927 г.), «Н. А. Ожигов, рядовой революционер, всей своей жизнью дал яркий пример гармоничной слитности революционного долга и личной жизни».
После арестов в Луганске отдельные отголоски народнической пропаганды среди донецких рабочих можно встретить и в более поздние годы. Ее пыталась вести народнически настроенная интеллигенция из числа живших и работавших в промышленных районах Донбасса земских медиков, статистиков, учителей. Известно, например, из воспоминаний Л. А. Либермана, что в конце 80-х гг. определенную пропагандистскую работу в народническом духе среди рабочих Голубовского рудника вели местные учителя С. Раппопорт (Анский), Тамарченко, Рамм, Раппопорт, в частности, устраивал читки для голубовския рабочих, о чем стало известно полиции. У него был произведен обыск, после чего он вынужден был уехать. За ним разъехались и другие члены группы. Позднее некоторые свои наблюдения, сделанные во время пребывания в Донбассе, С. Раппопорт обобщил в большой статье «Очерк каменноугольной промышленности на Юге России», опубликованной в январской и февральской книжках за 1892 г. народнического журнала «Русское богатство». И вполне естественно, все эти разрозненные и случайные попытки еще в меньшей степени могли рассчитывать на какой-либо успех и результаты. В своей основной массе донецкий пролетариат в этот период еще не был затронут революционной пропагандой.
Далее: Борьба в Донбассе разгорается
